Онлайн книга «День гнева»
|
– Заколдован? – переспросил Антон. Он был на год младше Ирис и больше походил на темноволосую, кареглазую мать. Развитый не по годам, Антон ни в чем не хотел уступать сестре, старшинство которой казалось ему вопиющей несправедливостью. Оба ребенка уже умели читать. – Он не заколдован, мама, – вздохнула Ирис. Тон ее голоса выдавал надежду, что мать сумеет переубедить ее в обратном. – А вдруг? – не унималась Кристина. – Представь только, что ты заходишь в этот магазин, и все там как обычно – овощи и молоко, сыр и туалетная бумага, только в самом-самом конце… дверь, куда может войти не каждый. И за ней… Нависшая пауза затянулась, потому что ни мать, ни дочь долго не решались ее нарушить. Они миновали парковку возле медпункта, где висела большая карта местности, и увидели указатель на Сольвалу. – Нам направо, – сказал Синдре. Кристина повернула. – Кажется, где-то здесь должна быть Гренста… – предположила она. И в ту же секунду появился указатель на Гренсту. Столько раз за последние месяцы Кристина представляла себе это место. Действительность не имела ничего общего с ее ожиданиями, так что Кристина даже не была разочарована. Она рассчитывала увидеть поселение, пусть небольшое, но увидела только бистро и магазин «Иса». Остальное открывалось постепенно, во время длительных пеших прогулок, которые Кристина регулярно предпринимала в течение последующих нескольких недель. Две просторные виллы за каменными заборами, вот-вот готовый рассыпаться деревянный дом постройки рубежа веков и почти вплотную к нему – кирпичный, спроектированный по программе «Экологическое жилье» семидесятых годов. Кроме этого – множество красных построек с белыми углами, из которых большинство пустовало, и некоторое количество белых, относительно новых домов. Несколько многоквартирных, рядом с магазином, – похоже, начало городской застройки, которая почему-то застопорилась. Пара загонов для лошадей да школа, мелькнувшая в стороне, за елками и соснами. По другую сторону – что-то вроде заброшенного парка. Вообще все поселение примыкало к дороге. Кристине еще предстояло свыкнуться с отсутствием центра. В сравнении со всем этим Кристинехамн выглядел настоящим мегаполисом, вроде Нью-Йорка. И только сказочный магазин «Иса» представлял хоть какой-то интерес. – …и вот через эту дверь, – продолжала Кристина, – можно попасть в заколдованную часть магазина… – И что там? – не выдержал Антон. Как ни старался он смолчать и терпеливо, как старшая сестра, дождаться конца истории, любопытство оказалось сильнее. – Там? – рассмеялась Кристина. – Лимонад и конфеты… Целые горы конфет в пакетах всех цветов радуги… И всего этого так много, что точно не успеешь обойти до закрытия магазина… И еще там есть сырные палочки и чипсы… – С укропом или луком? – перебил ее Синдре. – С красным луком, салатным луком и луком-пореем, – оживилась Кристина. – И еще мороженое… Тут дети на заднем сиденье наконец поняли, в чем суть игры. – Шоколадное? – спросил Антон. – Есть мятно-шоколадное, и апельсиновое, и с ромашковым наполнителем. – И рожки? – недоверчиво поинтересовалась Ирис. Пару месяцев назад мать и дочь пекли вафли, и с тех пор Ирис грезила вафельными рожками. – Есть и рожки, – заверила Кристина. – И в них мороженое, двуцветное, и трехцветное, и полосатое в крапинку, и мягкое, и твердое, и какое пожелаешь. С заднего сиденья послышались восхищенные возгласы. – Думаю, в некоторых магазинах «Иса» есть и такие отделы… – закончила Кристина, сворачивая, по указанию Синдре, налево, к зданию кровельной фабрики. Еще через пятьдесят метров они въехали на холм с пятью домиками под загадочным названием «Гренстадаль». – Думаю, здесь мы найдем что-нибудь подходящее. Каждому ребенку по комнате, и… Ирис и Антон молча глазели в окна, пока Кристина парковалась перед желтым двухэтажным домом, будто сошедшим со страниц книжки о Бюллербю [2]. До сих пор они жили в съемных квартирах и копили деньги на свое жилье. Когда открыли дверцу, машину заполнил запах свежескошенной травы. Над каменными заборами, уходящими в глубь леса, светило яркое летнее солнце. В зелени алели клумбы с розами, и на какое-то мгновение сказка про магазин «Иса» показалась не такой уж нереальной. – Добро пожаловать в Кнутбю, – объявил Синдре. 2 – То есть сто пятьдесят крон за это красивое зеркало, я правильно вас понял? Улле Скуг взмахнул в воздухе молоточком и указал им на покупателя. – Нет, отец, неправильно, – вздохнул Петер. – Сотня и ни кроной больше. Публика засмеялась. Всего перед импровизированной сценой собралось около пятидесяти человек. Улле Скуг вперил взгляд в раздраженного сына. Лето выдалось на редкость дождливым. В июле новостные сводки едва ли не каждый день сообщали о новых затоплениях. Поэтому, несмотря на почти недельную передышку, почва на футбольной площадке, где проходил аукцион, еще не успела просохнуть. Улле Скугу, старейшему члену Филадельфийской общины Кнутбю, было за шестьдесят, и выглядел он так, будто в жизни ничего другого не носил, кроме штанов на подтяжках. Пучки седых волос клубились над висками, как два белых облака. В противоположность отцу Петер носил густую темную шевелюру и походил скорее на кинозвезду, по недоразумению забредшую на заброшенную спортивную площадку в Уппланде после лондонского чемпионата по игре в поло. Синие глаза Петера возбужденно сверкали. Казалось естественным, что он получит здесь все, на что только укажет его палец. Тучи, с утра застилавшие небо, начинали рассеиваться. День обещал быть солнечным, хотя и недостаточно теплым для лета. С погодой вообще творилось что-то непонятное. В середине августа людям пришлось достать из сундуков весенние куртки и комбинезоны. – Я вижу, кое-кто желает показать нам смоландское упрямство, – грозно возвысил голос Улле. – Кое в ком заговорила материнская кровь… В толпе снова послышался смешок. Если кто здесь и демонстрировал уппланский диалект в его местной разновидности, то это был Улле Скуг. Но жена Улле, мать Петера, была уроженкой Вернаму, и это было их семейной тайной, которая в Кнутбю, однако, была известна всем. – Даю сто двадцать пять. Люди дружно оглянулись. Эва Скуг стояла рядом с Кристиной Форсман и не обращала внимания на направленные на нее со всех сторон взгляды. Улыбающееся лицо светилось гордостью. – Ха-ха! – рассмеялся Улле. – Ну, на это тебе точно нечего будет возразить, Петер. Что, почувствовал боль в бумажнике? Сто двадцать пять раз… сто двадцать пять два… сто двадцать пять три – продано! Зеркало уходит Петеру и Эве Скуг из Гренсты. Мои поздравления! |