Онлайн книга «Банда возвращается»
|
Дина подавленно кивнула: – Хорошо… Только наберите номер сами – у меня руки сильно дрожат. Тимур подал ей трубку и быстро набрал требуемый номер. Через несколько секунд трубку на том конце провода сняли. Дина спросила взволнованным голосом: – Геннадий Анатольевич?.. Геннадий Анатольевич, действительно, очень заинтересовался информацией и даже не стал торговаться; он заверил, что завтра же на счет Дины Дубман будут переведены полторы тысячи долларов. И положил трубку. Дина тоже положила трубку и подняла на Тимура умоляющие глаза: – Разрешите мне теперь… – Да, конечно, теперь можешь… Дина поднялась с табурета и… только двинулась из кухни по направлению к спальне, как стальная струна вдруг захватила женщине шею. В глазах у Дины потемнело, сразу кровь застучала в висках… Дина широко раскрыла рот и захрипела. Но струна затянулась еще сильнее – настолько сильно, что Дина не могла уже даже хрипеть. Боль была такая, будто ножом резали шею – струна впилась глубоко в кожу. И кожа лопнула, по шее потекла кровь. Лицо женщины стало багровым. Дина сначала напряглась, хотела вырваться; хваталась руками за шею – тщетно пробовала сунуть пальцы под струну, но – безрезультатно. Убийца слишком превосходил ее в силе… Дина дерзнула ударить его локтем – и ударяла… С каждым разом все слабее и слабее. Наконец обмякла, выпученные налитые кровью глаза ее остекленели, и женщина мягко осела на пол… Тимур еще минуты три стоял, согнувшись над ней, не отпуская струну. Смотрел, как конвульсивно дергаются ее ноги… Потом пощупал пальцем сонную артерию и выпрямился; отер струну о подол халата Дины. Переступив через тело, вышел в прихожую. Поднял коробку. Он собрался уже уходить, но тут вспомнил о деньгах. Решил все-таки взять. Не то, чтоб они ему были очень нужны – скорее для того, чтобы инсценировать ограбление. Тимур нашел среди книг двухтомник Пришвина и вытащил второй том. Переложил доллары к себе во внутренний карман пальто. Огляделся. Сбросил на пол с десяток книг, выбросил какие-то бумаги, документы из секретера, высыпал в боковой карман драгоценности из шкатулки… Затем тихо покинул квартиру. На улице, проходя мимо мусорного бака, бросил в него свою коробку – она все равно была пустая. * * * Виктория Макарова, 10 часов вечера, 24 марта 1996 года, у себя дома Ольга Борисовна делала в ванной горячий массаж Прокофию Климентьевичу, когда Виктория пришла домой. За спиной у девушки громко щелкнул дверной замок. – Виктория, ты одна? – послышался из ванной голос женщины. – Да, Ольга Борисовна, – бросив сумочку на стул, Виктория устало снимала пальто. – Не каждый же день ей новых кавалеров водить, – покряхтывая под довольно сильными руками женщины, прокомментировал ситуацию дед. – Борщ на плите, гуляш в холодильнике, – сообщила Ольга Борисовна. – Мы скоро заканчиваем. Виктория в одиночестве села ужинать на кухне. День на службе закончился без катаклизмов и даже без осложнений, которых девушка боялась с утра. И накатила вечерняя усталость. Здесь, на старой кухоньке, пропахшей вкусным борщом, Виктория впервые с утра ощутила себя защищенной. Это, наверное, еще детские впечатления, устоявшаяся уверенность: дедушка сильный, с ним спокойно, он никому не даст обидеть; дедушка – незыблемая основа… Так ли это? Очень многое изменилось с тех давних времен, когда Вика, маленькая девочка, ловила в скверике за домом бабочек сачком. Дедушка стал совсем старик. И хотя крепится, – видно, как сильно он сдал, как слабеет с каждым днем и сам все чаще нуждается в помощи – в самой обыкновенной, в быту… Виктория отогнала эти грустные мысли. Ей еще необходимо было обдумать сложившуюся ситуацию… Кажется, сие не терпело отлагательств. – Как дела на работе? – спросила Ольга Борисовна. – Нормально. Что же произошло сегодня? Почему она столь неожиданно для себя бросилась в омут головой? Ведь это даже не в ее характере. Как опытному стрелку ей скорее свойственно сидеть в засаде и подпускать добычу на верный выстрел, а затем поражать ее – легким движением указательного пальца, нажимающего на спусковой крючок… Снова послышался такой домашний голос Ольги Борисовны: – Виктория, ты поможешь нам перебраться в кресло? Девушка отодвинула тарелку: – Да-да, иду… Через полчасика дедушка отослал Ольгу Борисовну заниматься домашними делами, чтобы без помех переговорить с внучкой. У Прокофия Климентьевича было благодушное настроение, – наверное потому, что почти ничего не болело. После массажа на время отпустил кашель. Они сели чаевничать вдвоем, не включив даже телевизор. Прокофий по-стариковски не спеша отхлебывал чай: – Что-то произошло, Вика? От деда не спрячешься. Виктория посмотрела на него с уважением и любовью: – Мне надо посоветоваться с тобой, прокрутить ситуацию. Дело серьезное. Старик насторожился: – Что-то я от тебя подобного давненько не слышал, включи-ка радио, красавица. Музычку послушаем… – Не нужно, – Виктория положила на стол аккуратную пластмассовую коробочку размером с пачку сигарет. – Я взяла у ребят в техническом отделе подавитель «жучков». – Как, как? Подавитель?.. – У нас появляются время от времени любопытные новинки… Старик с сомнением покосился на прибор: – И напрасно. Шум льющейся воды или плохо настроенного канала радио забивают микрофоны напрочь, но при этом не привлекают внимания. А с твоей коробочкой ты в данный момент насторожила какого-то парня на прослушивании, – об этом он сказал с уверенностью специалиста. – Стандартное прослушивание сейчас ведется автоматически, человек в наушниках сидит только на конкретных заданиях, – тоже со знанием дела возразила Виктория. – Остальные каналы контролируются выборочно, а также по ключевым словам, по заданным голосам… И еще прочая техническая заумь. Нас это не должно волновать. – Хорошо, – сдаваясь, поднял руки Прокофий, – не будем спорить о технике. Давай о людях, – это гораздо интересней. Что произошло, девочка? Я не слышал от тебя такого обеспокоенного тона с тех пор, как ты собралась выходить замуж. Если помнишь, ты страшно переживала тогда, что не сможешь по-прежнему ухаживать за мной, хотя я был в гораздо лучшем состоянии, чем сейчас. Но мы же справились с ситуацией. Виктория ласково погладила ему руку: – Не мы, дедушка, а ты. Зачем перекладываешь на меня свои лавры? Ты в семьдесят пять лет привел в дом женщину на двадцать пять лет моложе себя и отпустил меня с богом. И с чистой же совестью. |