Онлайн книга «Алмазный город»
|
– Разрешите и мне помочь вам? – предложил Гапоненко. Она устало кивнула и проговорила, не глядя на них: – А теперь, извините, мне хотелось бы побыть одной… Казалось, прежнее спокойствие и отрешенность стали стремительно покидать её, опустошая и надламывая легкую фигурку – она ослабела на глазах. Мужчины поспешно поднялись, в коридоре быстро оделись. Она следовала за ними как бесплотная тень, тем не менее решительно захлопнувшая дверь и громыхнувшая засовами. Уже спускаясь по лестнице, они услышали доносящийся из квартиры Крутько то ли крик, то ли вой. Гапоненко от неожиданности рванулся было назад, но Ян остановил его. – Не надо, – сказал он тихо. – Так ей легче. Глава пятнадцатая Казалось, ещё вчера Ян с Таней шли со свадьбы, а прошло уже целых три дня. Юноша снова и снова возвращался к этому дню, который вместил так много событий в его жизни! Ушли они тогда раньше других. Несмотря на все его заверения, Таня переживала за мать и так летела вперёд в своих неуклюжих валенках, точно на ней были коньки. Таню мучила совесть. Как Наташа Ростова, впервые попавшая на бал, она увлеклась происходящим и совсем забыла о времени и больной матери. Глаза Яна были от неё так близко! Она слышала его дыхание, чувствовала через легкую ткань платья его горячие руки, поддерживающие её в танце – от этих непривычных ощущений у девушки кружилась голова. – Не беги так, глупенькая! – смеясь удерживал её за руку Ян. – Раз профессор сказал "опасности нет", нужно ему верить. Они уже договорились встретиться послезавтра; завтра Ян должен был сдавать какой-то ответственный экзамен, а Таня не хотела его отвлекать. – Давай уж послезавтра, – улыбалась она его настойчивости и по-женски хитро, как ей казалось, думала: "Пускай немножко поскучает!" Маму Тани они увидели полусидящей в подушках на той же кровати, но в комнате что-то неуловимо уже изменилось. Скорее всего, её просто осветила радость. Всего три часа, проведенные Александрой Павловной в обществе профессора, изменили её до неузнаваемости. Куда делась её мертвенно-бледная кожа? Сейчас лицо женщины казалось розоватым, украшенное красивым румянцем. Куда делась печаль из её больших глаз? Они искрились от смеха! А её жалобы на то, что Алексей Алексеевич просто-таки узурпатор; не позволяет ей вставать, когда она превосходно себя чувствует! А профессор! Не слишком ли поспешно отдёрнул он свою руку от руки Александры Павловны, которую до того держал так непринужденно? И этот ускользающий в сторону, прямо-таки сияющий взгляд! Любви все возрасты покорны? Ян почувствовал удивление – таким старого профессора он ещё не видел!.. Да такой ли он старый? А если ещё и бороду сбреет! На другой день Ян пришел в лабораторию, пошептался о чём-то с Головиным и попросил у него разрешения сказать Филатовой наедине несколько слов. – Сдал экзамен? – бросилась ему навстречу Татьяна: хитрила-хитрила, а первая и не выдержала расставания всего-то на один день! – Сдал. Получил "отлично", – Ян был сдержан и чувствовалось, что он подбирает слова. – Так получается, Танюша, что завтра мы с тобой не сможем встретиться. У Светланы – ты её не знаешь, она мне как сестра и самый близкий человек… "А я? – хотелось закричать Татьяне. – Разве я не близкий тебе человек?!" – Так вот, – продолжал он, – у Светланы убили мужа. Одно дело было звать тебя на свадьбу, на похороны я уж пойду один!.. С Головиным я договорился. Всё равно, пока исследовательской работы нет: оборудование приобретается, ремонт ещё не закончен. Словом, пока он разрешил мне не приходить… Если получится, я забегу после похорон, но надежды на это мало. Таня смотрела на него почти с ужасом: неужели он ничего не понимает? Иначе почему так спокоен? Его заботит только какая-то неведомая Светлана! Неужели вот так, в одночасье, рухнули и вдребезги разбились все её мечты и сокровенные желания?! Если бы Ян прочел её мысли, то скорее всего, лишь посмеялся бы – чего только не придумает девчонка! Ну, не увидятся они дня два-три, так разве это трагедия? Похороны Крутько неожиданно оказались такими многолюдными, что Ян вовсе сбился бы с ног, если бы не госпитальные сёстры милосердия. Светлана сидела, ко всему безучастная, да и не полагалось ей ни в чем участвовать, а эти молодые и не очень женщины сновали по их маленькой квартирке, каждая занимаясь своим делом. Кто-то готовил поминальный обед, кто-то завешивал зеркала, кто-то обряжал покойника. Ставили столы, гремели на кухне посудой. Эти шуршания, звяканья, стуки временами выводили Светлану из забытья. Тогда она обводила всех недоумевающим взглядом: к чему всё это? Но это был закон, обряд, выказывающий уважение к умершему. А если к тому же он был хорошим товарищем, добрым и отзывчивым, умелым врачом, хирургом от Бога, то и хоронить его должны были по-людски… Прибывавших военврачей и просто выздоравливающих военных принимал в свои руки сам Гапоненко. Военные настороженно посматривали на его гэпэушную форму, но выбирать не приходилось. Похороны прошли по первому разряду. Небольшой инцидент произошел на кладбище. Когда гроб опускали в могилу, вдова Крутько вдруг упала в обморок. Проворней всех оказался тот самый майор, что руководил всей церемонией. Он отнес её в грузовик, который привёз гроб, и оставался с нею, пока всё не закончилось… Из родни Николая Ивановича на похоронах никого не было – почта просто не успела бы собрать их сюда из сибирского далека. Посидели за столом, посожалели о хорошем человеке, а, когда поминки закончились и к выходу потянулись поминавшие, возле Светланы опять остались Ян и Гапоненко. Из школы, в которой работала Светлана, на поминках побывала лишь Зоя с мужем. Остальные учителя, знавшие о её аресте и непонятно скором освобождении, решили, однако, что дыма без огня не бывает и от Крутько лучше держаться подальше. При нынешней безработице никто не хотел рисковать рабочим местом, и – чего там говорить! – привлекать к себе ненужное внимание властей. Тут уж не до высоких материй. Зоя решила, что она уже своё отбоялась, в чём муж её вполне поддержал. Правда, жили молодожены Алексеевы далеко, вынуждены были уйти пораньше, чего, кажется, Светлана и не заметила. Так и остались они втроем. Ян, уверенный, что его общество сейчас нужнее всего Светлане. Гапоненко, видимо, считавший так же. Поняв, что друг друга они не пересидят, мужчины решили выйти в коридор. – Все-таки, вы для неё – чужой человек, – втолковывал Ян майору, – а в минуту несчастья глаз охотнее останавливается на знакомом. – Да ты прямо-таки философ, – буркнул Дмитрий Ильич. – Философ – не философ, но знаю наверняка; ей сейчас надо отдохнуть, а я сделаю так, что она будет спать до утра. – Доверь козлу капусту! – Не будем оскорблять друг друга без надобности, тем более что вы знаете – ваши слова несправедливы, – мягко отпарировал Ян, с удивлением вглядываясь в лицо "железного атамана", которое больше всего напоминало сейчас лицо обиженного мальчишки. – Не время. И оправдываться я перед вами не собираюсь. Светлане нужна сейчас не помощь мужчины, даже военного, а помощь врача. Она ещё не до конца оправилась от вашего заведения, а тут ещё такое горе… |