Книга Тайна прошлогоднего снега, страница 30 – Валерий Роньшин

— Пойдемте, Эмма, я вас отведу к начальнику.

- А…

— Он вам все объяснит, — опередил мой во­прос Жора-дурачок, ну то есть капитан. — Идемте.

И мы пошли по какому-то длинному-пред­линному коридору… Похоже, что избушка изнут­ри была во много раз больше, чем снаружи. Да и избушка ли это — начинала я уже сомневаться.

— А… — снова хотела я спросить.

— Оптический обман, — опять опередил мой вопрос капитан. — Для конспирации.

— А-а, — протянула я, хотя чего "а-а", сама толком не поняла. Я вообще пока что ничего не понимала.

Наконец мы подошли к двери, на которой было написано:

НАЧАЛЬНИК ОСОБОГО ОТДЕЛА

Сердце мое радостно заскакало, словно мус­танг (мустанг, ребята, это дикая лошадь северо­американских прерий). Я уже точно знала, кого сейчас увижу.

— Прошу, — открыл дверь капитан, пропус­кая меня в кабинет.

А в кабинете за столом сидел майор Гвоздь, как всегда покуривая сигаретку и покручивая свои роскошные усы.

Я чуть на шею ему от радости не кинулась. Ну теперь-то все будет окей, раз я встретила бравого майора. Но, оказалось, рано я обрадова­лась.

Впрочем, не буду забегать вперед.

Итак, передо мной сидел майор Гвоздь.

— Петр Трофимыч, вот так встреча! А куда вы пропали-то?! Хотя б позвонили мне разок…

— Позвонить?.. Тебе?.. — как-то странно гля­нул на меня Гвоздь и перевел разговор на другое, точнее, на другого: — Знакомься, Эмма, — кив­нул он на Жору, — это мой заместитель, капитан Кипятков.

— Здравия желаю! — козырнул мне Кипятков.

— Здрасте, — ответила я.

— А я тут недавно одну штукенцию изобрел, — начал рассказывать Гвоздь, пуская дым колечка­ми, — с ее помощью можно вступать в телепати­ческий контакт в радиусе трех километров…

— То-то мне божий голос знакомым показал­ся, — припомнила я. — А почему вы, Петр Тро­фимыч, сразу не сказали, что это вы?

— Чтоб отец Онуфрий ничего не заподозрил, если б каким-то образом подключился к нашей телепатической волне. А так ты с богом беседу­ешь — ничего подозрительного.

— Кстати, — воскликнула я, — а вы знаете, что этот самый отец Онуфрий молится на птичь­ем языке?!

— Так точно, знаем! — козырнул Кипятков.

— А то, что в этой церкви на всех иконах нимбы у святых квадратные, вам известно?

— Известно, — кивнул Гвоздь. — Ты лучше, Эмма, расскажи, как ты в Бесовке оказалась?

— Меня шофер Лихачев на своем "уазике" привез.

— Это нам тоже известно. Ты с самого начала расскажи.

И я начала с самого начала. Когда я дошла до смерти Гафчика, майор, подкрутив левый ус, сказал со вздохом:

— Да, жаль, хороший был пес.

Когда я дошла до смерти Володьки, майор, подкрутив правый ус, сказал со вздохом:

— Да, жаль, хороший был парень.

А когда я рассказала про море крови в номере отеля, Гвоздь и Кипятков понимающе перегляну­лись.

— Глюколюс-галлюцинациус, — со значением сказал майор капитану. — Верно, старина?

— Так точно! — козырнул Кипятков.

— Вы хотите сказать… — начала я.

— Нет, Эмма, мы хотим спросить: а не было ли в том номере черного цветка с черными ко­лючками?

— Был! — тотчас вспомнила я.

— Тогда все ясно. Из-за этого цветочка, кото­рый по-научному называется глюколюс-галлю­цинациус, тебе и чудилось море крови. Он своим запахом вызывает сильнейшие галлюцинации.

— А может, тогда и мое падение с небоскреба тоже было галлюцинацией?

— Никак нет, Эмма! Ты в самом деле грохну­лась с небоскреба, и от тебя одно только мокрое место осталось.

— Петр Трофимыч, — улыбнулась я, — вы меня интригуете или прикалываете?

— Ни то, ни другое. Мне Гриша Молодцов из Америки звонил и сообщил о твоем падении.

— А как же я потом в самолете оказалась?

— На этот вопрос я тебе отвечу чуть позже, — пообещал Гвоздь, ловким щелчком послав оку­рок в пепельницу. — А пока что продолжай.

Я продолжила. И рассказала про мага Гаврикова и про то, как он вышел за пределы позна­ния в область непознаваемого и узнал там, что за мной охотятся порождения моего ума, чтоб за­владеть моим внутренним "Я".

— Вечно этот Гавриков все упрощает, — ус­мехнулся Гвоздь, задымив второй сигаретой.

— А вы его знаете, Петр Трофимыч?

— Так точно! Он у меня в отделе работал до того, как организовал свою Скорую помощь при полтергейстах.

— И вы считаете, что меня не преследуют ни­какие порождения моего ума?

— Никак нет! — отрезал, словно скальпелем, майор;

— А кто же тогда меня преследует? Меркуриане, что ли?

— Никак нет! — теперь уже отрубил, словно топором, майор.

— Тогда кто же?.. — не понимала я.

— Пришельцы из Черной Дыры.

Я, конечно, не особо разбиралась в космиче­ской терминологии, но все же знала, что Черная Дыра — это никакая не дыра, а — тело, которое притягивает и пожирает все, что попадается ему в космосе.

О чем я и сообщила бравому майору.

— Никак нет! — в третий раз то ли отрезал, то ли отрубил Гвоздь. — По данным Службы без­опасности Черные Дыры — это потайные ходы, через которые обитатели параллельных и перпен­дикулярных миров воруют из нашей Вселенной звезды, планеты и даже целые галактики…

— А откуда вам известно, что "мои" пришель­цы — именно из Черной Дыры?

— Жора, объясни, — велел майор.

— Слушаюсь! — козырнул капитан, и принялся объяснять:

— Год назад товарищ майор изобрел специальный счетчик, с помощью которого можно с земной орбиты точно определять численность людей на Земле. Это изобретение было практиче­ски опробовано секретными космонавтами на сек­ретной космической станции "Поплавок"…

— "Поплавок"?! — воскликнула я, сразу же вспомнив свой прикольный сон № 15. — Мне снилась эта станция, только вместо космонавтов на ней были мои родители.

— Твои родители, Эмма, действительно были на "Поплавке", — сказал Гвоздь, пуская в пото­лок кольца дыма. — А ты небось думала, что они в прошлом году в командировки ездили, да?

— Да, — кивнула я, — в Крым и Нарым.

— А в этом году, ты думаешь, они уехали в Катманду и в Тимбукту, так?

— Да, — кивала я опять. — А разве не так?

— Не так. Они снова улетели на "Поплавок".

Чтоб мои мамочка с папочкой оказались сек­ретными космонавтами? Да такого просто быть не может!.. Хотя… Хотя как-то раз я смотрела вместе с родичами какую-то телепередачку, где говорилось, что перед запуском космического корабля космонавты находятся в режиме готов­ности аж пять часов. Я еще тогда удивилась, как это они столько времени без тубзика обходятся. И папочка со знанием дела объяснил, что космо­навты на старте пользуются памперсами. А ма­мочка, тоже со знанием дела, добавила, что и в открытый космос космонавты в памперсах выхо­дят. Тогда я не придала их словам никакого зна­чения. И вот теперь…