Онлайн книга «Фрактал Мороса»
|
Дрема в тряске несла его сквозь ночь. Чей-то шепот, звяканье стаканов вплетались в сюжет сна. Холодно. Несмотря на жару. Просто кто-то пооткрывал окна, и ветер кружил по плацкартному вагону, выметая дрянные запахи. Мальчик открыл глаза. Брезжил рассвет, вагон спал, храпела мать, ветер метался и трепал белые тряпки занавесок. Долгий гудок, колеса начали замедлять свой ход. Ликас свесил ноги с полки, зажмурился, заморгал. «Гудогай» 15. «Черт, туалет закрыт» 16. Он спрыгнул вниз, не в силах ждать отправления. Прошел по коридору. – Сколько стоим? – Семь минут. – Можно пройтись? – Пройдись, – проводница пристально смотрела ему вслед. Ликас перепрыгнул через пути, зашел за угол вокзала, чтобы она не видела его. Серая мохнатая дворняга копошилась в кустах. Она не заметила мальчика, совершенно не ожидая человека в такой ранний час. «Напугать ее, вот смешно», – подумал Ликас. – Пшшш, пшшшшш! – зашипел он с неожиданной силой. Собака, словно ее подняли в воздух, боком взлетела вверх и вправо. Какая-то сила вознесла и понесла ее, и именно в этот момент по пустому шоссе, куда она вылетела, мчался «Москвич». Он даже не пытался затормозить. Только после удара сбавил скорость, но не остановился. Ликас, совершенно этого не ожидавший, подошел к собаке. Она лежала на обочине, похожая на огромного освежеванного кролика. Половина шкуры чулком слезла с нее, обнажая белое, чуть розоватое мясо без крови. Обескураженный, мальчик оглянулся на поезд. Он стоял. Часы вокзала показывали три минуты до отправления. – Прости, – сказал он вслух и быстро пошел к поезду. Сна уже не было. «Неужели кожа так легко слезает с мяса? Почти как одежда. И от удара собака не расплющилась, не превратилась в блин. Она лежит такая же, как была, только без кожи, мертвая… Она, наверное, вообще не поняла, что случилось. Так: раз, кто-то шикнул, и вот ты уже без кожи, мертвый, в один миг…» Конечно, Ликас не мог знать, что из-за его проделок повесился парень в очках, работавший с программистом, а у вдовы, у которой он украл ридикюль, случился инсульт и отнялись ноги, но он стал замечать, что не может не делать зло. И рад был бы не делать, но и осознанные, и невольные поступки почему-то зло провоцировали. «Я как мальчик, который бросил в корыто корове осколки, когда разбил стакан», – думал иногда Ликас, вспоминая Толстого 17. Теперь он читал Толстого, ночью. В его кругу читать было стыдно. Пройдет много лет, и осужденный Виталий Морос будет просыпаться от одного и того же сна. Он задыхается от жары. Лето. Старшие ребята взяли его и Шурика ловить птиц в Ужусаляй 18. Ликас собирает малину. Она расплывается алыми сотами вакуолей в пятнах сна. Перелесок вблизи озер наполнен комариным звоном и гулом пчел. Как хорошо. Душно, но так спокойно и хорошо. Он уже знает, чем кончится сон, но сейчас эти пятна малины, этот шум насекомых сладок. Смех вдалеке. «Чему они смеются?! Чему смеются?!!!» – Идите сюда, идите сюда! Он бежит к пятнадцатилетним Альгирдасу и Гинтарасу. Шурик раньше него принесся к литовцам. – Держи, держи его! В сетке, похожей на рыболовную, мечется белый аист. – Держи, Шурик, держи его! Шурик, послушный, сквозь сетку хватает огромную бьющуюся птицу за крыло, и Гинтарас с разбегу бьет аиста ногой. Ликас смотрит, остолбеневший, сквозь шум в ушах, грохот возни, крики птицы и людей, он слышит хруст ломающихся костей. Аист, видимо, маленький, хрипит и продолжает бить переломанными крыльями. – Ну, Шурик, будешь аистиное мясо жрать? – Давай, костер разжигай! – кричит Альгирдас. Шурик, белый как полотно, стоит, опустив руки. – Сейчас проверим, как вы умеете кур ощипывать, – хохочет Гинтарас. – Ликас! Ликас! Гинтарас наступает сапогом на ногу аиста. – Ликас, тряпка! Что стоишь? Иди сюда! Как в калейдоскопе, вращаются перья, смех, крики, удары сердца. Закрыть глаза, провалиться сквозь землю! Рука в кармане ищет нож. Как назло, его нет. – Ты чего там?! Живей! Ликас подходит уверенным шагом, толкает плечом Гинтараса, с опустошающим усилием наступает на шею аиста и ломает ее. Все. Тьма разбавлена синим квадратом окна. Он пытается отдышаться, сидя на шконке. Закрывает и открывает глаза, глядя на синий свет, не анализируя компульсий 19. И только свет, и только удары сердца. Это не просто ночной кошмар. Так было на самом деле. А дальше уже не сон, а память продолжает одну и ту же историю. Электричка в Каунас. Шурик с рыданиями: «Я думал, мы наловим зеленушек 20. А вы! Вы… Вы убили аиста!» – «Я убил?» – «Да, ты убил! Урод!» Ликас знает, что это не так, что он добил, чтобы прекратить. Что он мог еще сделать? Заплакать? Убежать? Никогда. Мерзко. Но, черт возьми! Он же, конечно, понимал, что Гинтарас и Альгирдас зовут их с собой не просто так, что это ловушка, проверка. Он мог бы не ехать. И не мог не ехать. И еще долго после этого о нем говорили: «Этот русский убил аиста. Ребята поймали, а русский убил…» И только квадрат окна. Холодный синий квадрат. * * * Национальное ожесточение нарастало. Напряженное общение, драки, конфликты. Мать и отец почти не разговаривали. Отец не вызывал ее на скандал: Ликас понял, что назло матери он вступил в дискуссионно-политический клуб на своем производстве. Он стал пропадать на каких-то квартирах и полюбил слово «гласность». |