Книга Одиссей Фокс, страница 99 – Антон Карелин

— Воля отца о несвершении над ней мести остановит любого подданного нашей империи. Мои дорогие брат и сестра принесли клятву, что отступятся от Аны и дадут ей жить.

Фокс просиял.

— Но и я не смогу помогать ей, — сказал богиня. — Мне запрещено вмешиваться в любые её дела, даже если ей грозит опасность. Отныне её жизнь — не моя жизнь…

— Но вы всё равно связаны? Ты всё равно будешь видеть и слышать, чувствовать всё, что чувствует она? Она по-прежнему будет биться внутри тебя вторым сердцем?

Афина кивнула.

— И как же ты не сойдёшь от этого с ума?

— Как не сошёл с ума отец.

— Вау! — воскликнул Одиссей.

— Да, вау, — согласилась Афина. — Оказывается, он тоже не уничтожил свой исток. Тот умер от старости. Но отец верит, что именно из-за тех лет, когда их было двое, когда Зевсу приходилось осознавать две жизни вместо одной, его разум и воля окрепли.

Фокс был поражён, но в самом хорошем смысле этого слова.

— Но почему же он не сказал об этом остальным детям? Не помог им зависнуть между собой и отражением себя, и раздвоиться?

— Мой отец приверженец Хаоса. Он не считает, что в мире всё должно быть правильно и под копирку, — ответила Афина, и кажется, в её словах была толика преклонения. — Превыше всего он ценит силу и личную ответственность, и верит, что каждый должен выбрать собственный путь.

Фокс слегка нахмурился, но не стал спорить.

— Моя очередь, — Афина испытующе смотрела на человека. — Почему, владея таким даром, будучи почти бессмертным, обладая таким необъятным жизненным опытом… Ты не правишь мирами, а летаешь на старом грузовое и расследуешь дела?

— Ой, поверь мне, я всё это пробовал, — поморщился парень. — И быть межпланетным сыщиком круче всего. Будь я правителем, враги давно нашли бы способ меня убить, или замуровали так, чтобы умирал и возрождался — спасибо, но нет! А сейчас я летаю по разным планетам, и все они ужасно интересные. Встречаю удивительных существ, и все они классные, неважно, плохие или хорошие, друзья или враги. Я нахожу поразительные тайны космоса — и раскрываю их, узнаю и создаю замечательные истории… Иногда мне кажется, что в моих ладонях сияет миллион миров, созданных специально для меня! Это счастливая и свободная жизнь. И я не променяю её ни на что.

Афина молчала, но было видно, как она не согласна и напряжёна. Рождённая, воспитанная и вознесённая для того, чтобы править, дочь олимпиаров не могла понять, как можно отказаться от миров, ждущих твоей воли и властно руки.

Но Фоксу было интересно совсем другое.

— Значит, Ана теперь свободна?

— Свободна. Она покинет родной мир и пойдёт своим собственным путём.

— И не подскажешь ли ты координаты места и времени, когда она будет выпущена?

— Здесь и сейчас, — улыбнулась Афина.

Её тело стало прозрачным, и там, за волной энергополя, висела спящая девушка с копной мирных каштановых эмо-волос.

— Ты сможешь обо мне позаботиться, Одиссей Фокс? — спросила богиня нежно и одновременно строго. — Ты правда так сильно хочешь, чтобы я была на свете, что готов ради этого на всё?

— Правда, правда, — глядя в потолок, скривился парень. — Только не ты, а она. Ты не в моём вкусе. Меня пугают большие женщины.

Афина моментально уменьшилась, только затем, чтобы его смутить. Она подошла вплотную к Одиссею, тончайшая оболочка вокруг Аны, маленькая богиня человеческого размера, макушка прямо под его подбородком. Но всё равно не такая как Ана, особая и нечеловеческая. Глянула снизу-вверх ему в глаза своим не по возрасту мудрым взглядом. И сказала:

— Ну держи.

Энергия испарилась, тело богини исчезло, и Ана, живая Ана, упала Фоксу на руки. Он неловко ухватил её, и девушка медленно пробудилась.

— Босс, — заулыбалась она, спросонья моргая и улыбаясь, — вы спасли мне жи…

А потом замерла и закричала:

— ТЫ КТО ТАКОЙ?!

Она отпрыгнула от Одиссея, как лурианская коза, и замерла в позе «не подходи, убью!», глядя на него, как на прокажённого. И в этот самый подходящий момент молодой детектив вспомнил, что так и стоит в свитере без штанов.

Взгляд и лицо Аны с каждой секундой обретали всё больше оттенков. Ещё немного, и случится что-то ужасное.

— Одиссей Босс! — сбиваясь, фальцетом воскликнул он, прикрывая штанами стратегически уязвимые объекты. — Тьфу ты, Фокс!

Ошалевшая девушка смотрела на него как на полного придурка.

— Да я это! Я вообще-то умер, чтобы тебя спасти, ясно? Но не окончательно, я переродился из грязи, почти как твоя бывшая сестрёнка Афродита, ну, там была немного другая история, но всё-таки есть параллели, да?

— Что ты несёшь?! — воскликнула девушка. — Одиссей Фокс мудрый, зрелый человек! А ты…

Она покраснела до кончиков волос, глядя на жалкую ожившую подделку с негодованием. И парень ощутил обиду таких размеров, что можно было запросто нагрузить пару залов «Мусорога».

— Ах так, — психуя, сказал он, проклиная сразу всё: идиотизм ситуации, свои юношеские гормоны, ненадетые штаны. — Тогда марш в свою каюту, и дай мне уже переодеться! А потом поговорим!

— И где моя каюта?! — агрессивно сложив руки на груди, спросила девушка.

— А где хочешь! — воскликнул Фокс. — Вся баржа к твоим услугам, ясно?

— Абсолютно! — крикнула Ана и вышла, хлопнув дверью. Вернее, попытавшись хлопнуть, но двери в рубку были, разумеется, раздвижные, и они мягко сомкнулись с вакуумным чмоканьем. Как и положено, блин, космическим дверям.

— Ну вообщеееее, — с шипением выдыхая и остывая, высказался парень.

Чернушка разинула ключ и издала беззвучную вибрацию, кажется, она смеялась.

— Возможно, напечатать носки? — добил Гамма.

*

Уже готовый выйти из рубки и направиться на самый важный разговор за свою недолгую получасовую жизнь, Одиссей вдруг осознал нечто экстремально важное, что ускользнуло от его внимания раньше. Масштабность и важность этого осознания было сложно переоценить.

Шея не болела.

— Неужели, — слёзы счастья навернулись на глаза Фокса, он с трепетом ощупывал загривок.

Шея. Не. Болела.

— Да! — воскликнул молодой человек, он гордо выпрямился в полный рост и даже торжествующе подпрыгнул от радости. — Да, детка, я свободен от этого проклятого спазма, я наконец-то…

Шею пронзила резкая мстительная боль.

— Аааа, спазматический импринт, ыыыы, сволочь! — завыл молодой Одиссей, держась за проклятую часть тела, которая причиняла ему столько страданий и неудобств. — Ты опять пропечатался в новом теле, упрямая скотина! А теперь мне опять жить с тобой до старости, о, господи всемогущий, за что?!