Онлайн книга «Угрюм-река»
|
– Ну, отец! Тебе какое дело? – с досадой оборвала его Домна Ивановна. – Не впрок, не впрок, – потряхивая головой, твердил Яков Назарыч. – Не в обиду будь тебе сказано, молодчик Прошенька, не деловой он человек. Слабыня. Бабник. Вот торопись вырастать да бери все под себя. Дело будет... Дело. – Про меня – услышите. Про меня все услышат! – гордо, с молодым задором откликнулся Прохор и покосился на девушку. – Ежели меня Бог от смерти спас, я... – Не хвались, едучи на рать. Молод еще, – предостерег его хозяин. – Услышут. Эк ты взлетываешь! Что ж, собственно, ты мекаешь делать-то со временем? – Все! – крепко сказал Прохор. В беседе время перевалило за полночь, Нина пошла спать. Ласковый взгляд Прохора проводил ее до самых до дверей и словно увяз в темноте, где постепенно замирали ее четкие шаги. «Ушла... Какая она красивая! – думал он, не понимая, о чем спрашивает его Яков Назарыч. – Покойной ночи, Ниночка! Покойной ночи...» На следующий день, жирно позавтракав, Прохор пошел с Ниной по городу. На занятые у Куприянова деньги он успел купить черный овчинный полушубок, пыжиковую шапку с длинными ушами и в этом наряде был строен и красив. Он, осторожно и стыдясь, присматривался к Нине, скромно одетой в синюю шубу с белым воротником и белую шапочку. Ему нравился открытый взор ее больших умных глаз с оттенком задумчивости и грусти, нравились ее маленькие строгие губы, молочно-белое со здоровым румянцем лицо и вся ее крупная, расцветавшая фигура. «Русская красавица. Вот бы...» Он в это «вот бы» еще не мог влить значительного содержания, лишь чувствовал, что в его сердце намечается нечто такое странное и новое. Ему хотелось без конца говорить с ней, без конца мечтать, выказать себя героем, чем-нибудь отличиться, ему просто хотелось ей понравиться. Но язык, мозг и даже все движения его были скованны, он все еще дичился ее общества, боялся показаться ей смешным. Он видел в ней образованную барышню, а себя считал недоучкой, мужиком и вспыхнул как искра, когда Нина спросила его: – А как же вы с ученьем? Что ж, вы так-таки и забросите книги? Подумав и потирая чуткие к морозу, ознобленные в тайге уши, он ответил: – Учиться буду. Не знаю, в школе или нет, но буду. По всей вероятности – дома. Куплю книг, программ... – Ну, в это я не верю. Какое дома ученье? Учиться надо в городе, в людях, на обществе. – Можно и дома. Было бы желание, – сказал Прохор. – А вам что ж, нравятся ученые? – О да! – А просто умные, сильные? – Умному и сильному очень нетрудно сделаться и образованным. Да. – Она сжала губы и засмеялась в нос, обволакивая Прохора ласкающим взглядом. – Постараюсь, – сказал тот и, заикаясь, добавил: – Чтоб вам понравиться... – Ха-ха-ха!.. А вам так хочется понравиться мне? Смешной какой! Прохор неловко поскользнулся и чуть не сшиб Нину. Они шли посреди укатанной дороги. Улица безжизненна. Кое-где двигались закутанные неуклюжие фигуры. – Вот дом золотопромышленника Фокина, – сказала Нина. – Он в больших миллионах, а настоящего размаху нет; торчит здесь и всем доволен. Задает пиры. Однажды пьяного пристава заколотил в сахарную бочку и спустил с откоса. Был целый скандал. Дело доходило до губернатора. И все, конечно, сошло с рук... – Деньги – сила, – сказал, оживляясь, Прохор. – Ниночка, а как вы думаете, буду я богат? – Вы и так богаты. – Да разве это богатство?! Я буду богат по-настоящему. – Глаза Прохора загорелись, голос перестал срываться. – По-настоящему буду богат. Настоящие дела заведу. Я об этом хорошо подумал. Девушка засмеялась и слегка ударила его муфтой. – Сколько вам, Прохор, лет? – Тридцать. – Ха-ха-ха! Сбавьте! – Двадцать пять. Я не верю ни отцу, ни матери. Они думают, что мне восемнадцать. Ошибаются, просчитались. – Он говорил возбужденно, шаги его стали тверды, широки. Нина едва успевала за ним. – Какой захолустный ваш городок, нет кондитерских, – сказал он. – Ужасно хочется пирожного. Девушка широко открыла глаза и заливисто, звонко рассмеялась. – Ах вы деточка! Как это хорошо! Вот придем, давайте торт стряпать. – Давайте, – сказал Прохор упавшим голосом и мысленно выругал себя: «Дурак». – Вы любите танцы? – Нет, не занимаюсь, – с напускной важностью сказал он. – Не признаю. – Хм, скажите, пожалуйста, – со скрытой усмешкой кольнула она. – Вы какой-то особенный. – Особенный? – Прохор замедлил шаги. – А может, я особенный и есть. Я начну рано! Учитель рассказывал нам о знаменитых художниках и музыкантах. Они уже в детстве были... как это? – Призваны? – Ну да, вот! Например, Бетховен, кажется. Есть такой? Ага! Он с четырех лет будто бы. Может быть, такой и я. Только в своем роде музыкант. По промышленности, по коммерции. – А вы в куклы не играете? Огорошенный, он остановился. – Какая вы заноза! – Я? О да... – Нина снова рассмеялась и потянула за рукав надувшего губы Прохора. – Город кончился, пойдемте до леска. – Пойдемте. Только почему вы все смеетесь надо мной? Я не люблю, когда надо мной смеются. – Вы что, всерьез? Пожалуйста, Прохор, не хмурьте брови. К вам это не идет. Она осторожно, как ручного медведя, взяла его под руку, Прохор сладко засопел и еще раз обозвал себя в мыслях дурнем: «С чего это я прикидываюсь таким бородатым. Дурак какой!» По узкой извилистой дороге тянулся бесконечный обоз с окоченевшими тушами мяса. Оскал свиных клыкастых ртов выразителен и жалок: казалось, животные все еще безголосо визжат и стонут под ножом. Глубокие раны на их затылках широко зияли, сгустки крови красными гроздьями застыли на морозе. Нине противно это зрелище: оно внушало ей омерзение к человеческой жестокости. А Прохор прищелкнул языком, сказал: – Ух ты, какое богатство! Вот это я люблю! Когда я буду сам хозяин, я устрою консервный завод. Жирные куски мяса, жирные рыбы, рябчики в жестянках с надписью: «Торговый дом – Прохор Громов» – будут отправляться во все места, даже за границу. Я устрою скотобойню – какую-нибудь с фокусами. Сам обучусь в Америке, собственноручно буду резать быков... Я... – Какой вы – мясник... Это нехорошо. Это гадко! А я решила сделаться вегетарианкой. – Вегетарианкой? Это что за нация? – спросил Прохор. – При чем тут нация? – с легким оттенком превосходства отозвалась Нина. – Вегетарианство – это безубойное питание. Без насилий над жизнью. – Ах, да, – спохватился Прохор, и губы его задрожали от досады. – Ну, я это не признаю. Кровь – вещь хорошая. Я очень люблю студень из свинячей крови, с салом, с уксусом. |