Онлайн книга «Летняя коллекция детектива»
Работать в команде – вместе с любимыми женой и дочкой – ему неожиданно понравилось. Куда интереснее оказалось, чем в гордом одиночестве просиживать за компьютером. Кнопка с Леночкой обожали летать в Болгарию, болтаться по стройке. Постоянно рвались помогать рабочим. Нина Васильевна выносила строительный мусор, очень ловко клеила обои, аккуратно, по линеечке, выкладывала паркет. А крошка-дочурка однажды увидела в строительном супермаркете маленькую, в десятую долю от обычного размера, плитку, загорелась: «Хочу такую себе в ванную! Только я сама, сама все сделаю!» И ведь выложила – пусть криво-косо, зато собственными руками. Томский не терпел неаккуратности, но творение любимой дочери переделывать не велел. …Когда в их любимом доме стало можно жить, Михаил потерял голову окончательно. При любой возможности рвался в Агатополис. Только там, в доме-корабле на обрыве, он чувствовал себя спокойным и счастливым. Друг Сева до поры с пониманием относился к причудам гения. Соглашался: программист – не слесарь, его работать от звонка до звонка не заставишь. Да и с чего было беспокоиться, если игрушки Томского установлены были, без преувеличения, в каждом компьютере страны. Но когда их начали выдавливать с рынка, Акимов занервничал. Сначала искренне старался создать Михаилу максимально комфортную атмосферу для творчества. Придумать для друга мотивацию. Раззадорить. Но когда понял, что гений программиста теперь направлен на ерунду – какой-то дом! – стал откровенно злиться. – Сева, – просил Томский, – ну потерпи. Дай я закончу стройку. Перееду в Болгарию и выдам тебе оттуда что-нибудь эдакое. Чтобы весь мир закачался! Но Акимов безжалостно пожимал плечами: – А я не могу ждать. Нам зарплату людям платить. И аренду. И кредит гасить. На какие шиши? – Решай сам! – возмущался программист. – Мы с самого начала договаривались: рутина меня не касается. – Я сам все и решал. Одиннадцать лет, – парировал друг. – А сейчас ресурсы исчерпаны. – Надо было резервный фонд создавать! – Томский, да проели мы уже резервный фонд. Ты этот дурацкий дом начал строить пять лет назад. И ничего хитового с тех пор не написал. – Сейчас хиты никому не нужны, – отбивался Михаил. – Пипл хавает примитив. – Так напиши примитив – но чтобы он стал хитом! Вроде тех курочек, что мы в Америку когда-то продали. Михаил пытался. Честно включал компьютер, силился сосредоточиться… но не выходило ничего. – Я уеду в Болгарию, и все придет само! Клянусь! – оправдывался он перед другом. Но Акимов продолжал давить: – А что мне делать сейчас? Объявлять нас банкротами?! – Нет, черт возьми! Придумай что-нибудь. Возьми кредит! – Никто не даст. В тебя никто уже не верит. – Бред! Чушь! Деньги сейчас всем просто впихивают, только договор подпиши. Ищи тех, кто даст. – Да нашел я уже, – вздохнул Сева. – Но они просят тебя предъявить. Убедиться хотят, что не спился, что не обкуренный. Пойдешь? – А что, у меня есть выбор? – зло буркнул Томский. …Словно назло, банкиры назначили встречу на тот вечер, когда Томский с женой и дочкой собирались в театр. Звонить, просить, чтобы перенесли, Сева категорически отказался. Ночью Михаил почти не спал и уже с утра был на взводе. Дома ведь тоже не все шло гладко. Два месяца назад обокрали их квартиру. Ущерб оказался невелик: музыкальный центр да телевизор. Ну, и простенький сейф вскрыли. Забрали оттуда наличные и охотничью «Беретту» – Томский пару лет назад купил ружье для самозащиты. «Повезло тебе, – веселилась Кнопка, – что я шубы ненавижу. И драгоценностей не ношу». Беспечная Нина Васильевна предложила сменить замки и на том успокоиться. Но Михаил всегда очень болезненно воспринимал, когда посягают на его территорию. Потому, не ставя жену в известность, установил в подъезде видеокамеру и написал простенькую программку. Если кто-то у его двери останавливался хотя бы на пару секунд – ему на компьютер мгновенно приходило сообщение. Сам не ожидал, что тревожный сигнал раздастся настолько быстро – на третий день. Михаил даже сначала подумал: глюк. Программу недоработал. Но просмотр включил. Правда, рассмотреть незваного гостя не успел – тот очень быстро ретировался. Однако бейсболка, низко натянутая на лоб, Михаилу совсем не понравилась. Он увеличил разрешение и велел программе: если тип в бейсболке появится снова, бить тревогу немедля. Поделился опасениями с Кнопкой, но та отмахнулась: – Брось! Два раза в одну воронку бомба не падает. Однако уже назавтра незнакомец явился снова, и картинка на сей раз получилась отличная: молодое, недружелюбное, прыщавое лицо. Парень стоял у их двери и неумело ковырялся в замке отмычкой. Постоянно оглядывался, руки дрожали. Через двадцать секунд раздался собачий лай (тоже смоделированный программой), и воришка прыснул от двери, словно трусливый заяц. Замки остались в целости. А Томский тем же вечером предъявил фотографию Нине Васильевне. Та побледнела: – Тимка… И вскинула на мужа убитые глаза: – Миш… он… он, наверно, просто в гости приходил… Михаил молча увеличил масштаб – теперь отмычку в руках парня было видно отлично. – Вот дурачок! – грустно произнесла жена. И убежала на кухню – плакать. Томский утешать не стал. Тимофей когда-то жил в детдоме, где работала Нина Васильевна. Она выделяла его среди прочих своих воспитанников. Уверяла Томского, что у мальчика чистая душа, светлая голова. Приглашала в гости. Водила в кино и в театры. Усыновить мечтала. Однако Михаил все время испытывал к этому ребенку чувство гадливости. И не сомневался: тот лишь прикидывается агнцем, беззащитным сироткой. Томский не запрещал Кнопке принимать Тимофея в доме. Сам – когда мальчик являлся в гости – встречал того сухо и сразу уходил к себе в кабинет. Но успевал увидеть, как завистливо шарят хитрые глазенки по дорогой стереосистеме, телевизору, бумажнику, беспечно забытому на журнальном столе. …Кнопка расстроилась, словно ребенок. Даже отказать Тимке от дома не смогла – попросила мужа. Парень разговаривал нагло. Что пытался вскрыть их квартиру, не отрицал. Еще и буркнул: «Давно вас надо раскулачить, буржуев». Михаил даже хотел позвонить следователю, который вел дело о краже. Попросить, чтобы тот проверил Тимофея на причастность к делу. Но Кнопка упросила не портить дураку жизнь. И Томский послушался. Хотя нервничать стал еще больше. |