Книга Императрица online, страница 24 – Анна Пейчева

Облик компьютерной Галатеи был создан на основе самых распространённых предпочтений потенциальной аудитории – светлые волосы, зелёные глаза. На самом деле, Бета поразительно напоминала Екатерину, вдруг осознал Генри.

Репертуар артистки разрабатывала особая программа "Баюна". Программа анализировала верхушки мировых чартов и сочиняла для Беты композиции по мотивам последних хитов. С обязательным добавлением нескольких узнаваемых аккордов и фирменных музыкальных завитушек. В топе уже которой год были русские народные песни.

Никакой магии – точный расчёт. Благодаря которому Берегиня Тактильная вот уже полтора десятка лет собирала полные стадионы уровня Нью Уэмбли.

Перстень на пальце Генри завибрировал – сработал таймер.

– Кейт! Кейт, нам пора! – попытался перекричать толпу англичанин.

– А? – Взгляд у супруги был отсутствующий. Она вся растворилась в музыке.

– Десять вечера! – постучал по перстню Генри. – Завтра трудный день! Ты хотела лечь спать пораньше!

– Нет! Уже не хочу! Вообще не буду спать сегодня! – Екатерина отвернулась от скучного мужа и во всю мощь своих натренированных лёгких завопила: – Бета! Бета! Мы любим тебя! Давай-давай!

Генри обречённо вздохнул, сложил камеру в рюкзак и отобрал у разгорячённой жены деревянные ложки.

– Кейт, будешь не в форме. Народ не поймёт! Пойдём!

Екатерина дёрнула плечом.

– Да ну его, этот народ! Перетопчется! У меня медовый месяц! Дай раз в жизни отдохнуть!

– На пенсии отдохнёшь! – Спорить в таком шуме было тяжело. – Работа на первом месте!

– Ты прямо как мой папенька! – разозлилась Екатерина. – Батюшки! Это же моя любимая песня начинается! – ахнула она, отмахнулась от зануды и стала протискиваться сквозь толпу поближе к сцене. Казак-телохранитель Харитон, дежуривший рядом с императрицей, от волнения покрылся красными пятнами.

– Осторожно! Осторожно! – отчаянно выкрикивал Харитон в спину своей подопечной. – Разойдитесь! Ну разойдитесь же!

Англичане – несгибаемая нация. Так просто они не сдаются. Поэтому Генри снова тяжело вздохнул, пробрался вслед за молодой супругой к сцене и взял её под локоток.

– А ты помнишь, что завтра у тебя официальная встреча с моей бабушкой? – воскликнул он в паузе между песнями. – Королева Великобритании. Самая элегантная женщина в мире.

Этот аргумент спустил Екатерину с музыкальных небес на землю.

– Ох. Точно.

– Вот тебе и «ох»! Пойдём, дорогая.

В столичной подземке все на их группу оборачивались. Сначала Генри подумал, что смотрели на них с Екатериной – трансляция высочайшей свадьбы собрала гигантскую аудиторию, их легко могли узнать. Но потом принц понял, что народ удивлялся экзотичному Харитону. Не каждый день даже в Лондоне, свободном от стереотипов, увидишь впечатляющую форму Собственного Её Императорского Величества Конвоя: длинный синий мундир с золотым кантом и газырями ¹⁶, чёрная курчавая папаха с красной макушкой, огненная рубаха с воротником-стойком.

– Простите, сэр, – по-английски обратилась к казаку соседка по вагону. Девушка и сама смотрелась оригинально: длинные дреды, серьги до плеч в виде крестов, ярко-розовый кардиган с бахромой и жёлтые ботинки на толстой подошве. Глаза, обведённые синим карандашом, всю дорогу внимательно изучали пассажиров, сидевших напротив: Екатерину в вечных джинсах и толстовке, прикорнувшую на плече у мужа, и непомерно роскошного, как попугай в курятнике, телохранителя. – Простите, где вы купили это милое пальтишко? Мне нужно такое же. Обожаю такие нашивочки! А эполеты – просто чудо!

Казак, которому запрещалось вести разговоры с посторонними, бесстрастно задрал вверх бороду. Генри стало его жалко. Непростой день выдался у Харитона: сначала Екатерина сломя голову носилась по Королевскому манежу, готовя Кирина к скачкам, потом был полный отрыв в пабе с неконтролируемым распитием стаута, затем сумасшедший концерт и, наконец, непредсказуемая поездка в метро.

От звука женского голоса государыня изволила очнуться:

– Это эксклюзивная модель, – прыснула Екатерина. – Выдаётся только тем, кто дорос до двух аршинов и восьми вершков ¹⁷. В вас есть два аршина и восемь вершков?

– Простите? – не поняла девушка. По-английски слова «аршин» и «вершок» звучали чудно.

– Кейт, – одёрнул супругу Генри.

– А я ничего и не говорю, – задыхаясь от смеха, продолжала Екатерина. – Просто сообщаю, что это милое пальтишко получит только тот, кто поведения и нравственных качеств хороших, и к вредным сектам не принадлежит ¹⁸. Вы принадлежите к какой-нибудь вредной секте?

Девушка с дредами в замешательстве покачала головой. Похоже, Екатерине удалось её слегка напугать.

– Так, Кейт, – под локоток выводя супругу из вагона, заявил Генри, – я как твой муж тебе просто сообщаю: на метро мы с тобой больше не ездим.

– Но я хотела узнать неформальный Лондон! – обиженно надула губки Екатерина.

– Узнала уже. И неформальный Лондон тебя тоже узнал, к сожалению. Да, и вот ещё что: стаут ты тоже больше не пьёшь.

– Но почему? – громко возмутилась императрица, вызвав на станции эхо. – Я люблю стаут!

– Ты же впервые попробовала его сегодня в пабе!

– Ну и что – вот и полюбила его с первого глотка. Как тебя – с первого взгляда!

– Вообще-то не совсем с первого взгляда ты меня полюбила, – пробормотал куда-то в сторону муж.

– Я люблю тебя, Генри, – дыша на мужа тёмным пивом, прошептала Екатерина. К этому моменту троица уже поднялась на поверхность. – Я люблю тебя, стаут! – заголосила она на всю Кенгсингтон-Хай-Стрит, пугая немногочисленных вечерних прохожих.

– Я ненавижу тебя, стаут, – простонала она на следующее утро, закрывая голову одеялом. – Генри, зачем ты разрешил мне его пить?

– А ты моего разрешения и не спрашивала, – защитился муж. – Хвасталась бармену, что ты российская императрица и можешь творить всё что в голову взбредёт.

– Похоже, мой несчастный организм с этим не согласен, – захныкала Екатерина. – Императрица, а похмелье как у грузчика. И сделать ничего не могу. Генри, мне плохо!

Молодожёны проснулись под пурпурным балдахином в Кенсингтонском дворце – официальной резиденции старшего брата принца. Отдельного особняка младшему внуку королевы не полагалось. Да и не нужен он был бродячему режиссёру-документалисту. Возвращаясь из путешествий, Генри останавливался то у отца, то у Артура. А потом и вовсе обосновался в Зимнем.