Книга Элджернон, Чарли и я, страница 21 – Дэниел Киз

Не берусь ни публиковать, ни судить эти пассажи. В свое время я просто выпускал «сырье»; понравится – позднее придам ему форму, так я рассуждал.

Ни Стив Деккер, ни Флинт Гэрген не вызывали у меня симпатии. Не хотелось связываться с этими типами – да и с дюжинами аналогичных типов, что фигурировали в моем блокноте. Я обшаривал собственную память, копался в своих ощущениях, жадно глядел по сторонам… Мне нужен был персонаж или хотя бы ядро характера будущего персонажа.

Вскоре я понял, в чем проблема. У меня возникла идея литературного произведения – «Что будет, если повысить уровень интеллекта?» – и вот я теперь провожу этакий кастинг, ищу актера на главную роль, не представляя, каким он должен быть.

Я решил «плясать» от событий, легших в основу идеи; пусть история сама породит героя. Сюжет развивался из ряда связанных эпизодов, из цепочки «причина – следствие»; постепенно он, этот «костяк», обрастал плотью, сиречь – обретал форму, или структуру. Но от полноценной истории я был еще страшно далек.

Тогда я прибег к Гомеровой стратегии – стартовал с середины. Именно так начинаются и «Илиада», и «Одиссея».

Через три дня стратегия привела меня в операционную некоего института.

На этом пассаж обрывается. Случись мне редактировать подобный текст, уж я бы поработал синим карандашом! «Улыбающиеся глаза»? – написал бы я на полях, обращаясь к автору. – Избегайте клише! «Из-под марлевой повязки»? У вас что, хирург с завязанными глазами оперирует?

И однако частично пассаж вошел в рассказ.

Было еще штук двадцать вступлений; я бился над ними несколько месяцев. Я имел на руках отличную идею, имел сюжет, имел несколько готовых абзацев. Но, увы, у меня не было главного героя – такого, чтобы сразу цеплял, чтобы и я, и читатель себя с ним идентифицировали. Мне требовался человек с сильной мотивацией, с важной целью; ему надлежало заразить этой целью других персонажей. Да еще чтобы он был объемный, выпуклый – никаких шаблонов! Пресловутая «выпуклость» обеспечивается внутренней жизнью, и ее не с потолка берут.

Где найти такого героя? Как сначала придумать, а потом раскрыть читателям его индивидуальность? Этого я не знал.

А несколько месяцев спустя он сам шагнул в мою жизнь – и навсегда изменил ее.

Это случилось в Бруклине – туда нам с Ореей пришлось перебраться. Поселились на улице моего детства, прямо напротив родительской квартиры. Мы очень нуждались. Орея подрабатывала стилистом и вычитывала сценарии для Стэна Ли. Их, сценариев, были сотни.

Я записался на вечерние курсы, чтобы получить диплом по американской литературе. Тогда можно было бы претендовать на учительскую лицензию. Преподавание освободило бы меня из сценаристской кабалы. Я сдал экзамен в муниципальном отделе образования и стал учителем на замену в школе, которую сам окончил десять лет назад. Писал я по ночам, а также в рождественские и летние каникулы.

В 1956 году я закончил научно-фантастический рассказ «Неприятности с Эльмо» ^[27] – о суперкомпьютере, который умеет играть в шахматы, хотя вообще-то разработан, чтобы разрешать мировые кризисы. Компьютер понимает: если проблем не останется, его уничтожат за ненадобностью. Поэтому, справившись со всеми проблемами, Эльмо запускает в систему то, что мы сейчас называем компьютерным вирусом или трояном, – словом, программу, которая моделирует новые кризисы. Рассказ «Неприятности с Эльмо» опубликовали в «Гэлекси мэгэзин».

В июне 1957-го я сдал еще один экзамен в колледже и получил лицензию преподавателя английского языка и литературы. Теперь, как учитель на полной ставке, я зарабатывал гораздо больше; мы с Ореей даже смогли снять домик с одной спальней в Сигейте – закрытом микрорайоне на западе Кони-Айленда. Я наслаждался прогулками по пляжу – вдыхал соленый ветер, глядел в океанскую даль, вспоминал флотскую службу. Стол с пишущей машинкой я поставил в углу спальни, убежденный, что это идеальное место.

Глава департамента английского языка, под впечатлением от четырех моих опубликованных рассказов, назначил меня вести факультатив «Писательское мастерство». Мне дали две группы – по двадцать пять одаренных детей в каждой. Все мои ученики любили чтение и бредили литературной карьерой. Увы, слишком многие вели себя так, словно одним фактом своего высокого IQ заслуживали успехов и признания. Бывало, недовольные отметкой, они поднимали гул или отказывались перепроверить свои работы. Тогда я говорил:

– Одни люди хотят писать, другие – быть писателями. К некоторым гениям успех приходит без всяких усилий. А нам, остальным, без любви к процессу письма ну просто никуда.

Как бы для баланса с одаренными мне дали еще две группы. Я вел курс английского языка, специально модифицированного для учащихся с низким IQ. От меня требовалось уделять особое внимание правописанию, структуре предложений и построению фраз. Темы в классе обсуждались только потенциально интересные «слабеньким». Руководство меня предупредило: ключ к обучению таких детей – создать правильную мотивацию. Что может их мотивировать? Разумеется, вещи, непосредственно связанные с их жизнью.

Никогда не забуду первый урок «специально модифицированного английского». Словно наяву, вижу мальчика – он сидит на «галерке», возле окна. Вот закончен пятидесятиминутный урок, звенит звонок, ребята вскакивают и толпой валят к двери. Не спешит со всеми только этот тихоня в черной куртке с оранжевой буквой «J».

– Мистер Киз! – Парнишка бочком подходит к учительскому столу. – Мистер Киз, можно спросить?

– Конечно. Ты в футбольной команде, да?

– Ага. Я полузащитник. Слушайте, мистер Киз. Это же класс для тупиц, так?

Я смущен.

– Что?

– Я говорю, класс для тупиц. Для полудурков.

Не представляю, как отвечать. Мямлю:

– Нет, что ты… вовсе нет… Просто… это особый класс. Модифицированный. Мы продвигаемся чуть медленнее, чем другие…

– Мистер Киз, я знаю – это класс для полудурков. Я хочу спросить. Если я буду очень сильно стараться и под конец семестра стану умным, вы меня переведете в класс для нормальных ребят? Я хочу быть умным.

– Конечно, – сказал я, даром что не знал, есть у меня такие полномочия или нет. – Ты пока учись, а там видно будет.

В тот вечер я вновь засел за работу над рассказом – но мальчик в черной куртке не давал сосредоточиться. Слова «я хочу быть умным» преследуют меня и по сей день. Раньше мне и в голову не приходило, что человек с проблемами умственного развития – в те времена таких называли умственно отсталыми – способен сознавать свой дефект и лелеять мечту о повышении интеллекта.