Книга Практическая фейрилогия, страница 17 – Агата Грин

— Я скорее умру!

— Это можно устроить, — сидхе сильнее сжал пальцы. Скендер попытался разжать их руками, но безуспешно. Серое лицо его сначала порозовело, а потом и покраснело.

— Хватит, — попросила я, — ты его задушишь.

— Не переживай, — с улыбкой успокоил меня Ириан. — Сидхе бессмертны. Почти. Я могу оторвать ему голову, и он будет жить. Хочешь, оторвем ему голову?

Скендер замычал что-то протестующее, и сдался, пробулькав:

— Про… сти… Прости… Мага…ри…

— Прощаю, — быстро сказала я, мечтая, чтобы эта безобразная сцена закончилась.

Ириан отпустил беднягу и, дав ему продышаться, спросил:

— Теперь скажи, припасено ли у тебя предсказание и для меня?

Несчастный сидхе, который уже, наверное, раз сто успел горько пожалеть о том, что вышел к нам, сказал зло:

— Я не могу предсказывать по желанию. Мой дар пробуждается спонтанно.

— Тогда уходи, горевестник. Рад, что тебе нечего сказать мне.

Скендер попятился, щупая пострадавшую шею, а потом развернулся и быстро ушел. Его серый силуэт долго еще был различим в темноте. Худой, оборванный, возможно, слепой, он не просто так скрывается ото всех. «Мир отверг меня, и я отвергаю мир»…

— Кто он? — спросила я.

— Прорицатель, который видит только плохое.

— Но вероятностей будущего множество, и все они не могут быть плохими.

— В том и беда Скендера. Ему дана сила не только видеть вероятности: озвучивая одну вероятность, он уничтожает остальные. Другими словами, все, что он предсказывает, сбывается, и это всегда что-то плохое.

Я почувствовала холод в сердце. «Покинешь холмы — умрешь», — предсказал он мне. Надо было уйти с пути баргеста… надо было… а я вместо этого сама притянула к себе беду.

— Я слышал, что он предсказал тебе, Магари, — сказал Ириан. — Но здесь, в холмах фейри, ты в безопасности. Чтобы избежать смерти, тебе всего-то нужно остаться.

— Я не могу остаться здесь, вся моя жизнь там, среди людей!

Я стала ходить туда-сюда, лихорадочно размышляя, есть ли выход из сложившегося положения. Даже дня не провела в холмах, а уже натворила дел! Шокировала короля Зимы рвотой, испугала баргеста, инициировалась, как друид, сняла чужое проклятье, повстречала горевестника… Почему я не послушалась дядю? Почему не уступила дорогу тому треклятому баргесту? Почему совершаю одну ошибку за другой?

Мои губы задрожали, глаза защипало от слез.

— Взгляни на меня, Магари, — велел Ириан.

Я шмыгнула носом и, задрав голову, посмотрела в его новое… то есть старое… то есть настоящее лицо.

— Кого ты видишь перед собой?

— Сидхе.

— Вот именно. Ты сегодня спасла сидхе, — сказал рыжий торжественно, словно это величайшее достижение, которым стоит гордиться. И я, глядя на него, была склонна верить этому.

Порванный ало-черный костюм сидел на нем в обтяжку, а кое-где лопнул, открывая безупречную кожу и фрагменты золотящихся или красноватых татуировок. Тяжелая медная шевелюра достигала колен и даже в растрепанном виде восхищала. А лицо! Настоящее лицо бога, таких ни у эльфов, ни тем более у людей не бывает. Мои глаза широко раскрылись, проливая крупные бриллианты слез, и я ощутила слабость в коленях и горчинку на языке.

— Не на меня! — крикнул Ириан уже совсем не торжественно и отскочил в сторону.

Я же бухнулась на колени и, упершись руками в землю, закончила то, что начинается, когда случается переизбыток прекрасного. В этот раз все было не так ужасно, потому что мой желудок был пуст. Поэтому, покорчившись немного, я вытерла рот и, стараясь не смотреть в сторону виновника моего недомогания, устало спросила:

— Я так понимаю, к благим мы опоздали?

— Опоздали, — буркнул оскорбленно Ириан. Ему тоже моя «тошнотная» реакция не понравилась.

Ну и плевать на него и всех остальных! Этим фейри не угодишь! Я устала, у меня рези в желудке, и голова кружится! Недолго думая, я улеглась прямо на земле, поджала колени к животу и закрыла глаза. Магари плохо. Магари хочет побыть одна. Или хотя бы представить, что она одна…

Рыжий бог постоял немного, недоумевая, потом подошел ко мне и спросил с подозрением:

— Что ты делаешь?

— Горюю.

— Вот оно что.

Присев рядом на корточки, он похлопал меня здоровой ладонищей по бедру и бодро проговорил:

— Поднимайся, фейриолог. Нам надо идти.

— Никуда не хочу идти… моя жизнь кончена.

— Пока нет.

— Но будет кончена.

— Эка невидаль! У всех людей жизнь рано или поздно заканчивается.

— Моя закончится рано, потому что я вернусь домой.

Ириан усмехнулся чему-то, просунул руки под меня и легко поднял. Я встрепенулась, открыла глаза, вспомнила, что на него чревато смотреть, закрыла глаза, и возмутилась:

— Что ты делаешь? Опусти меня немедленно!

— Опущу, если тебя снова начнет тошнить. Но ты уж постарайся сдержаться.

Он зашагал куда-то, и то, что я пытаюсь вырваться из его медвежьих объятий, никак ему не мешало. Ерзая, я забыла о том, что у меня разорван подол платья. Когда Ириан легонько встряхнул меня, чтобы присмирить, его рука оказалась в непосредственной близости от стратегически важного места. Я тут же волшебным образом притихла и больше не ерзала. Только буркнула:

— И куда ты меня несешь?

— В одну гоблинскую пещеру.

— В гоблинскую?!

— Успокойся, сейчас их там нет.

— Тогда зачем ты несешь меня туда?

— Как зачем? — игриво ответил Ириан. — За бражкой. Она у них убойная. Надо же отметить мое возвращение к жизни.

Я хотела возразить, но передумала. Мне праздновать нечего, но выпить определенно нужно.

До пещеры мы добрались быстро. Еще бы не быстро! У рыжего и роста прибавилось, и сил, и даже покрывало густых волос за спиной ему не мешало. Напряженная, я сидела у него на руках, но усталость взяла свое и вскоре я задремала.

— Просыпайся, Магари, — сказал Ириан, и легонько меня встряхнул.

Я открыла глаза, зевнула, и увидела, что мы уже на месте.

Вход в пещеры охраняли несколько гоблинов такого жуткого вида, что сразу стало понятно, почему их не взяли на праздник. Но они тоже праздновали… точнее, уже отпраздновали Самайн — напились той самой бражки, за которой мы пришли, и дрыхли.

Ириан опустил меня.

Еще разок зевнув, я с восхищенным отвращением стала разглядывать гоблинов. Склизкая кожа в наростах, из ртов торчат желтые кривые клыки, вздрагивают во сне недоразвитые конечности, у одного прямо на лбу сочащаяся язва. А запах! Даже от людей, которые перебрали, такое амбре исходит, что впору надевать средства защиты, так что уж и говорить о напившихся гоблинах?