Книга Практическая фейрилогия, страница 57 – Агата Грин

— Почему? Вода бы хорошо охладила нас.

— Я не хочу купаться, Огарок. Я… пить хочу. Очень.

Остановившись, я наклонилась, взяла горсть снега и прихватила губами, но, растаявший, он мою жажду не утолил. Вытерев мокрые ладошки о плащ, я огляделась.

— Твой дом совсем рядом. Давай зайдем, иначе я от жажды умру.

— Не стоит тревожить Скендера.

— Ничего с ним не станется, — проворчала я, и рыжий повел меня к дому.

Горевидец не спал, когда мы явились; мало того, он даже не в доме находился, а стоял во дворе, недвижимый, беловолосый (к слову, волосы его уже достигали плеч).

— Скендер, ты почему не спишь? — тут же напустилась на него я. — Забыл мои указания? Каждый день купаться в озере келпи, хорошо питаться, много спать! Ты мне нужен бодрый, чистый, сытый!

— Ты пришла среди ночи проверить, сплю ли я? — спросил он, приподняв темную бровь. Вот, кстати, вопрос: как у беловолосого могут быть такие темные брови?

— Магари хочет пить, — ответил за меня Ириан, и уверенно пошел к дому.

Я же подошла к провидцу и, окинув его неодобрительным взглядом — ишь, спать он не хочет! — материнским жестом поправила воротник рубашки.

— Почему без плаща вышел? Зима на улице!

— Оставь его, Магари, — лениво бросил Ириан, оглянувшись. — Мы можем ходить хоть голыми, и не замерзнем. Мы можем не спать, и не устанем. Мы можем не есть, и не…

— Знаю! Все знаю! Это ты можешь не спать, не есть, не одеваться, а Скендер должен набрать вес!

Рыжий рассмеялся и вошел в дом. Беловолосый же сидхе нахмурил брови и неожиданно взял меня за руку, ту самую, которой я поправила воротник его рубашки. Я вздрогнула: его касание показалось мне ледяным.

— Что? — удивленно спросила я.

— Ты горишь, — выговорил Скендер, и свободную руку опустил на мой лоб. — Изнутри.

Резко отпустив мою руку, провидец пошел в дом. Я поспешила за Скендером, но даже моя человеческая спешка уступает его неторопливости сидхе, так что когда я появилась на пороге, рыжий уже… умер. Он лежал на полу в странной позе, глаза его были широко открыты и подернуты пленкой, кожа посерела, волосы перестали сиять и поблекли.

— Т-ты убил его? — пораженная, промолвила я.

— Сидхе бессмертны, — напомнил Скендер. — Он очнется через некоторое время.

Небрежно подхватив «труп» за руку, сидхе оттащил его в дальний угол и повернулся ко мне.

— Скендер, — проговорила я сипло, не в силах отвести взгляда от окоченевшего Ириана. — Зачем ты его… отрупил?

— Хорошее слово. Надо запомнить, — бесстрастно произнес провидец и приблизился ко мне.

Мне казалось, страх перед Скендером я давно потеряла, но он вернулся и заледенил тело, так что я не смогла и шагу назад сделать. Встав передо мной, сидхе сказал:

— Ты впустила в себя его пламя. Его нужно потушить, пока вы не сроднились.

— Но зачем ты…

— Жизненная сила Ириана не дала бы огню внутри тебя погаснуть. Поэтому я его, как ты выразилась, отрупил на время.

— Не знала, что ты на такое способен.

— Я есть смерть, — обронил Скендер. — Это в моей власти.

— И что же… как же… потушить огонь внутри меня? Меня ты тоже собираешься… того… отрупить?

— Ты горишь. От твоей кожи исходит жар, и его отблески я вижу в твоих глазах. Хочешь оставить все, как есть?

— Нет.

— Тогда я попробую его вытянуть, воздействовав своей силой. Раздевайся и ложись на кровать.

Будь на месте Скендера любой другой, я бы тут же ехидно поинтересовалась, каким это образом он собирается «тушить» меня в кровати, да еще и раздетой. Но провидец никогда никак меня не смущал и не давал ни единого повода усомниться в его порядочности, так что я послушно пошла к кровати, на ходу отстегивая застежку плаща. Сняв плащ, я повесила его на спинку стула, затем сняла ботиночки и осталась в платье. Скендер взял со стола стакан воды и дал мне.

— Это просто холодная вода.

Я кивнула, взяла стакан и осушила его. Жажда притупилась, но волнение никуда не делось. Я залезла с ногами на кровать и вытянулась на ней; Скендер тем временем переставил свободный стул от стола к кровати, но не сел.

— Ты должна раздеться полностью, — сказал сидхе.

— Даже нижнее белье нужно снять?

— Да.

Я приподнялась на локтях и посмотрела внимательнее в лицо мужчины. Лицо выражало строгость и собранность, как у врача, готовящегося к операции, но кто знает?

— Не извращенец ли ты, случаем? — с подозрением спросила я.

Скендер нахмурил брови и ответил после небольшой задержки:

— Нет.

— Что-то больно долго ты над ответом думал!

— Я должен видеть твою кожу, чтобы не ошибиться.

— Ладно, — вздохнула я. — Только прикрой, пожалуйста, рыжего. Его вид меня нервирует.

Скендер взял свой плащ и набросил его на труп… то есть на Ириана. Пока сидхе занимался укрывательством тела, я спешно оголялась, заставляя себя не думать о приличиях; нужно отнестись ко всему этому сугубо практично. Я сняла платье, сложила его аккуратно, стянула чулки, взялась за край сорочки…

«Это же Скендер, — напомнила я себе, — он сам меня боится».

Решившись, я сняла и сорочку, а вслед за ней нижнее белье, и все это убрала к стенке. Затем улеглась на кровати и, приняв невозмутимый вид, равнодушно сказала:

— Я готова.

Провидец обернулся, подошел к кровати и сел на стул. Эти несколько мгновений, что он шел к кровати, стали настоящим испытанием для моего самообладания; я была очень близка к тому, чтобы вскочить, сграбастать в кучу одежду и убежать из дома, сверкая пятками.

Вместо этого я тихонько выдохнула, «закрепила» взгляд на потолке и спросила:

— Что именно ты будешь делать?

— Молчи, — напряженно проговорил сидхе. — Мне нужно собраться с силами.

У меня возникло подозрение, что не с силами ему нужно собраться, а с мыслями, которые спутались у него при виде моей обнаженной натуры. Заставив себя выкинуть сие неприятное подозрение из головы, я стала мысленно считать овец. Когда досчиталась до десятой овцы, холодная длань Скендера легла повыше моей левой груди.

Я вздрогнула всем телом, и испуганный сидхе спешно убрал ладонь.

— Больно? — обеспокоенно спросил он.

— Холодно, — выдохнула я.

— Потерпи.

Он снова опустил ладонь на то же место, я снова стала считать овец. На двадцатой овце в области груди возникло неприятное ощущение, и я пожаловалась негромко:

— Мне неприятно. Так и должно быть?