Книга Ловушка для Котенка, страница 46 – Агата Грин

«Сюда! Кто-нибудь!»

У меня пошла носом кровь. Верный знак того, что я исчерпала скудный запас своих психокинетических способностей. Я остановилась ненадолго, зажала нос рукой.

Раздался мягкий, едва слышный звук. Кто-то подошел. Инсектоид, надеюсь…

Я ошиблась. Эмпатические призывы, которые я посылала, услышал не инсектоид, а тхайн. Да еще какой!

— Улыбашка, — хрипло промолвила я.

Улыбашка подошел вплотную. Судя по тому, как он себя ведет, он меня помнит, как «свою», и не имеет ничего против того, чтобы быть со мной. Может ли мне настолько повезти?

Продолжая прижимать к носу одну руку, я другую вытянула, сжала пальцами жесткую шерсть пса… Настоящий! Послушный! Мне действительно повезло. Однако я не дала себе времени порадоваться — это роскошь, счет идет на минуты. Перестав трепать пса за шерсть, я приказала:

— Ищи инсектоидов.

Повинуясь, тхайн сразу нашел нужный след и скоро вывел меня к рабочему. Я попыталась взять рабочего под контроль, но после нескольких попыток сдалась. Возможно, в другой день мне бы удалось держать под контролем сразу и тхайна, и инсектоида, но не сегодня. Я итак уже довела себя до мучительной головой боли и крови из носу, еще больше усилий могут стоить обморока. Так что я просто велела тхайну оторвать рабочему голову. Мысль о том, что по моей воле будет убито другое живое существо, отмела: никак иначе нельзя. Я не могу волноваться об инсектоидах и нарушении норм Союза, когда Локен лежит там, распухший…

Улыбашка управился с задачей без труда.

Как Локен и говорил, если инсектоиду оторвать голову, из всех выделяемых жидкостей только секрет будет прозрачным. Я собрала секрет на листья растения, которые могли сойти за емкость, и поторопилась вернуться к орионцу. Зарубки на деревьев так и не пригодились, и без них Улыбашка привел меня к Локену.

Чем ближе мы подходили, тем тяжелее мне давался каждый шаг. Как же я боялась, что, вернувшись, обнаружу орионца мертвым! К счастью, он дышал. К несчастью, дышал со страшными хрипами.

Аккуратно уложив листья с секретом возле орионца, я раздела мужчину до нижнего белья, попутно ужасаясь тому, как его трясет, и начала обрабатывать секретом, начиная с лица. При первом же прикосновении секрета орионец дернулся, как от ожога, и привстал так резко, что чуть не боднул меня лбом в нос.

Тхайн зарычал и ощерился: «Что этот самец себе позволяет?»

— Т-с-с! Это свой.

Пес рычать так и не перестал: ему не нравилось присутствие еще одного человека.

Мои пальцы все были в секрете, и я усердно размазывала его по груди, животу орионца, по его рукам. Не уверенная, можно ли людям принимать секрет инсектоидов внутрь, я не осмелилась мазнуть им по губам Локена. Обмазав орионца, я велела тхайну стеречь его, а сама пошла за водой. На это мне пришлось потратить не так уж мало времени…

Вернувшись с полной фляжкой, я с радостью обнаружила, что Локен уже не такой раздутый, да и краснота начинает спадать. Присев рядом, я уложила его голову себе на колени и капнула немного воды ему на губы. Локен не облизнул их, и не среагировал никаким другим образом.

«Ничего, главное сделано, — успокоила я себя. — Дальше его организм справится сам. Надеюсь, что справится».

Начало темнеть. Улыбашка, который долгое время сидел спокойно, решил подобраться к нам поближе и развалился своей весомой тушей практически на мне. Сделал он это из инстинктивного желания оставить на мне свои пахучие метки. Я посмотрела на его изломанную распухшую лапу. Как жаль, что я ничего не знаю о том, как ему помочь. О переломах и тем более методах их лечения мне мало что известно, ведь центаврианские кости весьма и весьма крепки. Чтобы такие сломать, нужно очень постараться…

Лапу пес долго укладывал, осторожно, но никакая поза не могла избавить от боли. Боль его осела и в моем сознании горьким осадком.

— Потерпи, милый, — сочувственно проговорил я. — Когда вернемся на станцию, зоологи вылечат твою лапу.

Пес и головы не поднял, но ему нравился мой голос. Хотя бы потому, что это был мягкий женский голос, столь сильно отличающийся от голосов Нигая и других «самцов».

Высоко над нами что-то прожужжало.

Мы с Улыбашкой задрали головы.

— Спокойно, — сказала я тхайну, зная, что его мой голос успокаивает. — Это аэрокар. Военные нас, должно быть, высматривают.

О, Звезды… Если они заметили нас по приборам, увидели какие-то следы? Я похолодела. К новой встрече с Нигаем я пока не готова, да и Улыбашка тоже… Несколько мучительно долгих минут мы с псом сидели тихо-тихо, напряженные до боли в мышцах… Жужжание стихло. Аэрокар удалился от нас.

Эти несколько минут напряжения лишили меня остатков сил. Я привалилась спиной к дереву и закрыла глаза. Сейчас я способна только на сон…

Меня разбудило недоброе рычание. Открыв глаза, я обнаружила, что Локен во сне умудрился от меня отползти, а Улыбашка стоит возле него в чрезвычайно угрожающей позе и не менее угрожающе рычит.

— Тихо, — приказала я.

Тхайн замолк, но позу не переменил. Если Локен сейчас сделает какое-то резкое движение, тхайн его убьет, и меня слушать не станет. Я подползла к Локену и коснулась его лица. Горячий… И по-прежнему выглядит скверно. Ужасающая неестественная краснота спала по большей части, но тело оставалось опухшим. Меня тревожило, как быстро дергается жилка на шее мужчины, и то, что он весь в поту.

— Локен, — позвала я, не надеясь, что он отзовется.

Но он меня услышал. Не открывая глаз, проговорил слабо:

— Воды…

Я отвинтила крышку фляжки, придержала голову орионца и дала выпить воды. Он с трудом сделал несколько глотков и скривился:

— Теплая…

Обрадованная, что он в своем уме и даже капризничает, я сказала:

— Радуйся и этому. Скажи спасибо, что мы тебя, расиста и хама, вообще спасли.

— Мы? — Локен открыл глаза, затуманенные от лихорадки.

— Я и Улыбашка.

— Улы… кто? — не понял он.

— Проехали, Локен. Еще пить будешь?

— Нет… — он закрыл глаза и поджал ноги к животу.

Я вздохнула. Что еще нужно сделать, чтобы ему помочь? Еще раздобыть секрета? Пожалуй, пока хватит. Если Локен и умирал от острой интоксикации, то секрет ему уже помог. Сейчас главное его не тревожить, дать поспать, согнать жар.

Интересно все же, что с ним случилось?

Хотя… глупый вопрос. Гебумианские джунгли не место для людей. Все здесь может быть для нас опасным. Возможно, Арве свалил какой-то шустрый паразит, или он наступил на ядовитую колючку, или же все-таки угодил в слизь инсектоидов. Вариантов много, и любой этот вариант может привести к смерти. «К смерти»… Дома, на Ланмаре, в смерть не верилось. Да и как в нее поверить, если центавриане живут около шести-семи сотен лет, а то и дольше, практически не старея, без болезней? Такая жизнь дает ложную иллюзию бессмертия и неуязвимости. Но здесь, на Гебуме, я уже десять раз успела вспомнить, что смерть существует и даже может быть внезапной. Однако какая мрачная тема! Лучше подумать о жизни и о том, что нужно для этой самой жизни — о воде, например.