Книга Тайна поместья Горсторп, страница 28 – Артур Конан Дойл

– Ты говоришь с большим чувством, – заметил я. – У тебя, Джек, типичный случай любви с первого взгляда. Чтобы успокоить твой растревоженный дух, я постараюсь побольше о ней выведать, как только встречу кого-нибудь подходящего.

Бэррингтон Каулз поблагодарил меня, и разговор перешел на другие предметы. Несколько дней ни один из нас не упоминал о той женщине, хотя мой друг был, пожалуй, более задумчив и рассеян, чем обычно. Однажды, уже почти забыв тот случай, я встретил своего дальнего родственника Броуди. Он подошел ко мне на крыльце университета с видом гонца, несущего важную весть.

– Послушай, – сказал Броуди, – ты ведь, кажется, знаешь Ривза?

– Знаю. А что?

– Его свадьба отменяется.

– Отменяется?! – воскликнул я. – А я-то совсем недавно узнал, что он собирался жениться.

– Да, теперь ничего не будет: мне его брат сказал. Если Ривз сам пошел на попятный, то это чертовски подло с его стороны, тем более что девушка необыкновенно хороша.

– Я ее видел, – ответил я. – Но имени не знаю.

– Мисс Норткотт. Живет со старой тетушкой на Эберкромби-плейс. Кто родители, откуда она – никому не известно. Как бы то ни было, бедной девушке отчаянно не везет.

– В чем же ее невезение?

– Ну, видишь ли, это ведь уже вторая ее помолвка, – объяснил Броуди, обладавший поразительным свойством все обо всех знать. – Первым женихом был Уильям Прескотт, но он умер. Очень грустная история. Уже и дату свадьбы назначили, все было готово, и вдруг это несчастье.

– Какое? – уточнил я, что-то смутно припоминая.

– Как какое? Смерть Прескотта. Однажды он допоздна засиделся на Эберкромби-плейс. Когда ушел, никто точно не знает. Известно только, что около часа ночи он быстро шагал в сторону Куинс-парка, – один знакомый встретился ему на пути. Тот парень поздоровался, Прескотт не ответил. Живым его больше не видели. Через три дня нашли тело в озере Сент-Маргарет, возле часовни Святого Антония. Никто ничего не понял. В официальном отчете, разумеется, написали, что бедняга был в состоянии временной невменяемости.

– Очень странно, – заметил я.

– Да, и чертовски жаль девушку, – кивнул Броуди. – А теперь еще новый удар. Как бы он ее не сокрушил, ведь она такая нежная и хрупкая!

– Так ты ее лично знаешь? – спросил я.

– Да, знаю. Мы с ней несколько раз встречались. Если хочешь, могу тебя представить.

– Я, собственно, не для себя стараюсь, а для друга. После такого она, я думаю, вряд ли станет часто выходить из дому, но если случай все же подвернется, я воспользуюсь твоим предложением.

Мы пожали друг другу руки, и на какое-то время я забыл о нашем разговоре. Следующий эпизод, имевший отношение к мисс Норткотт, оказался неприятным. Я должен рассказать о нем как можно подробнее, поскольку это, вероятно, поможет пролить свет на последующие события.

Одним холодным вечером, через несколько месяцев после описанной встречи с Броуди, я шел от больного по одной из самых захудалых улиц города. Было уже поздно. Когда я пробирался сквозь толпу грязных бездельников, собравшихся у дверей большого питейного заведения, один из них, спотыкаясь, отделился от своих приятелей и с пьяной ухмылкой протянул мне руку. Свет газового фонаря упал ему на лицо, и я ахнул, узнав в этом опустившемся существе моего бывшего знакомого – Арчибальда Ривза, одного из самых щеголеватых и утонченных денди во всем колледже. В недоумении я сперва не поверил собственным глазам, но эти черты было ни с чем не перепутать. Опухшее от пьянства лицо Арчи все же не вполне лишилось своей привлекательности.

– Привет, Ривз! – сказал я, вознамерившись спасти его, хотя бы на один вечер, из той компании, в которой он оказался. – Идем со мной, нам по пути.

Он что-то невнятно пробормотал, извиняясь за свой вид, и взял мою руку. Поддерживая его, я дошел с ним до квартиры, где он жил. Мне стало ясно: он не просто страдает от похмелья. Долгое злоупотребление спиртным уже сказалось на его нервах и мозге. Ладонь у него была сухая и горячая, от каждой тени, падавшей на мостовую, он вздрагивал, говорил скорее как больной в бреду, чем как пьяница.

Доведя Ривза до дома, я раздел его до белья и уложил на кровать. Пульс у Арчи был очень частый: его, очевидно, лихорадило. Он как будто бы провалился в дремоту, и я уже собирался выскользнуть из комнаты, чтобы предупредить хозяйку о состоянии квартиранта, но он внезапно вздрогнул и, ухватив меня за рукав, крикнул:

– Не уходи! Мне лучше, когда ты рядом! Так она ничего мне не сделает!

– Она? Кто? – спросил я.

– Ну она, она! – ответил Ривз в раздражении. – Эх, ты ж ее не знаешь! Она дьяволица. Прекрасная, прекрасная дьяволица!

– У тебя жар, ты перевозбужден. Постарайся уснуть. Это должно помочь.

– Уснуть! – простонал он. – Да разве я могу спать, когда я вижу, как она сидит там, у меня в ногах, и смотрит своими глазищами! Смотрит и смотрит час за часом! Это все соки, все мужество из меня высасывает. Оттого-то я и пью. Господи, помоги мне, я и сейчас полупьян!

– Ты очень болен, – возразил я, смачивая виски́ Арчи уксусом, – у тебя бред. Ты сам не понимаешь, что говоришь.

– Еще как понимаю! – резко прервал он меня, подняв глаза. – Прекрасно понимаю. Я сам это на себя навлек. Сам выбрал. Был и другой выход, но я не смог, видит Бог, его принять. Остаться с ней было для меня невозможно. Это выше человеческих сил.

Я сел у постели и, взяв огненную руку Арчи, задумался над его странными словами. Некоторое время он лежал спокойно, потом поглядел на меня и жалобно произнес:

– Зачем она раньше мне не сказала? Зачем дожидалась, чтобы я полюбил ее так сильно?

Он повторил этот вопрос несколько раз, мотая горячей головой, и только тогда наконец забылся тревожным сном. Я тихонько вышел из комнаты и, удостоверившись, что о больном как следует позаботятся, вернулся к себе домой. Слова Ривза еще несколько дней звенели у меня в ушах. Они приобрели для меня больший вес после того, что случилось после.

Моего друга Бэррингтона Каулза тогда не было в Эдинбурге. Он уехал на летние каникулы, и несколько месяцев я ничего о нем не слышал. Когда же вновь начались занятия, я получил от него телеграмму с просьбой закрепить за ним его прежние комнаты на Нортумберленд-стрит. Каулз также сообщил мне, каким поездом возвращается. Я встретил его на вокзале и был очень обрадован тем, что он весел и имеет здоровый вид.

Вечером, когда мы, сидя у камина, говорили о прошедшем лете, Каулз неожиданно сказал:

– Кстати, ты ведь меня еще не поздравил!

– С чем, дружище? – спросил я.

– Как? Уж не хочешь ли ты сказать, будто не слыхал о моей помолвке?

– Помолвке? Нет! Но я рад слышать это теперь и от всего сердца тебя поздравляю.

– Удивительно, что до тебя не дошли слухи. Очень странно. Ты помнишь ту девушку, которую мы видели в академии и которая нас обоих восхитила?