Книга Одна, но пагубная страсть, страница 61 – Татьяна Полякова

— Катька, — нахмурился Матвей, — скажи честно, ты была в квартире, когда вашего Диму убили?

— Чокнулся совсем? — ахнула я. — С чего ты взял, что я должна была там быть? — Сердце мое ухнуло вниз, потому что я вспомнила, что на самом деле о диске услышала, лежа под Диминой кроватью, когда.., в общем, ясно когда.

— Врешь ты много, — вздохнул Матвей, как мне показалось, сознательно увиливая от ответа. — Причем врешь неумело, потому что, к счастью для меня, навыков у тебя нет. И я подозреваю самое худшее: не найдя денег в сейфе на Диминой работе, вы к нему домой отправились.

Такая догадливость очень мне не понравилась. Может, ему Наташка все рассказала? Нет, с какой стати… Выходит, сам такой умный. Я постучала пальцем по его лбу и сказала:

— Что ты городишь? Мы что, по-твоему, спятили? Нам трупов в офисе хватило, ведь мы были уверены, что охранников убили.

— Кать, давай по-доброму, а? — подхалимски предложил Матвей. — Ты мне все честно расскажешь…

— А ты мне что? — съязвила я.

— Я тебя всю оставшуюся жизнь буду на руках носить, а сначала избавлю от больших неприятностей, потому что дела скверные и…

— Я тебе все рассказала. Честно. Спаси меня от неприятностей и носи на руках, пока не надорвешься.

Высказавшись таким манером, я поднялась на носки и его поцеловала. Он силился казаться счастливым, но особого впечатления не произвел. Подозреваю, Матвей был не прочь допросить меня с пристрастием, и, чтобы отвлечь его от столь пагубных мыслей, я поспешила сменить тему.

— Как думаешь, они вернутся?

— Надеюсь, что нет. Но надо соблюдать осторожность. Ложись со мной…

— Что? — вытаращила я глаза, готовясь объяснить нахалу, что думаю по поводу такого предложения.

Нахал очень натурально смутился, даже покраснел. Затем пояснил:

— Я не так выразился… Просто хорошо бы нам вдвоем дежурить. Начну засыпать, толкнешь меня в бок.

— А если я сама усну?

— Будешь рассказывать мне историю своей жизни.

— Тогда ты точно уснешь. Лучше ты мне про свою жизнь расскажи.

— Хорошо, — легко согласился он и принялся рассказывать.

Я внимательно слушала и гадала: врет или в самом деле все так и есть? Подозревала, что врет, но слушать тем не менее было интересно.

— Сколько тебе лет? — спросила я.

— Не скажу, — усмехнулся Матвей. — Буду приучать тебя к своему возрасту постепенно, а то решишь, что я слишком стар для тебя. Ты и так по неведомой причине недовольна моей внешностью.

— Глупости. Когда мужчина в одинаковых носках, он уже выглядит неплохо, а тут такое сокровище.

— Иногда ты говоришь, как умудренная жизнью особа, — съязвил он.

— Я быстро учусь, — не осталась я в долгу. — А когда рядом всякие подозрительные типы…

— Ладно-ладно, не начинай сначала. Мы проводим ночь в атмосфере братства и взаимопонимания.

К тому моменту мы переместились на диван. Матвей вытянул ноги на пуфик и как-то незаметно меня обнял, так что слова об атмосфере братства пришлись весьма некстати.

— Не вздумай ко мне приставать, — честно предупредила я.

— И не мечтай, — широко улыбнулся он. — Я дождусь, когда ты созреешь и сама начнешь приставать.

— Сроду не видела таких нахалов! — возмутилась я, отстраняясь.

— Твои сомнения от недостатка опыта. Если женщине не предлагать секс, она начинает беспокоиться, делать разные намеки, а потом предлагает его сама.

— Странные у тебя были женщины, — буркнула я, погружаясь в раздумья.

— Такой, как ты, не было, — фыркнул он. Я было подумала, что это комплимент, но произнес он последние слова как-то странно, и я заподозрила издевку. Оказалось, не зря заподозрила, потому что Матвей продолжил:

— Ты даже целоваться не умеешь.

— Я не умею? Вот уж чепуха! Если хочешь знать…

— Хочу, — кивнул он. — Я уверен, у тебя и парня-то не было.

— У меня?! — Возмущение мое не знало границ. Я хотела вцепиться Матвею в физиономию, но решила, что такое поведение меня недостойно, и презрительно фыркнула. — У меня было столько парней, сколько тебе и не снилось.

— Мне вообще никогда парни не снятся, — заверил он. — Знаешь, иногда я думаю, что статья в Уголовном кодексе о совращении малолетних необходима не для вашей безопасности, а для нашего душевного спокойствия.

— Что ты хочешь сказать?

— Общение с тобой — это труд, каждодневный и тяжелый. Утешает только то, что ты когда-нибудь повзрослеешь.

— Непременно, — улыбнулась я. — И когда я наконец повзрослею, то проникнусь к тебе симпатией, начну переводить тебя через дорогу и поднимать клюшку, когда она вылетит из дряхлых старческих рук.

— Ужас какой! — закатил глаза Матвей. — Жуткую картину ты нарисовала. Ладно, у тебя большой жизненный опыт, а я не так уж и стар, так что мы отлично подходим друг другу.

Еще с полчаса мы продолжали беседовать в том же духе — он проверял меня на прочность, а я прикидывалась дурочкой. Потом я начала клевать носом, а затем и вовсе уснула.

Пробуждение вышло не из приятных. Голова моя покоилась на груди Матвея, он крепко спал, обняв меня, а в дверях стоял Гоша и возмущенно ораторствовал:

— Одиннадцать часов, а все спят! И никому до меня никакого дела, а я, между прочим, есть хочу.

— Надо его в тюрьму определять, — недовольно отозвался Матвей.

— Ага, там макароны дают, — поддакнула я.

Игорек что-то пробормотал себе под нос и удалился.