Книга Тридцать три поцелуя на десерт, страница 62 – Марина Ли

– И к лучшему, – решил я, и распорядился связаться с Джоной Дойлом (гадкий мальчишка выжил меня из собственного дома, а сам умотал вместе со своим драгоценным Кузнечиком). После этого спустился в подвал, где у нас располагался карцер и несколько камер, которые за всё время моей жизни в замке по своему прямому назначению использовались хорошо, если с десяток раз.

Теперь же заняты были обе.

В одной маньяк Роберт Суини, мы ждали жандармов, чтобы отправить его в столицу, где мерзавец предстанет перед судом. А во второй – Бержан Мок.

Пересылать куда-то этого гадёныша мы пока не спешили, всё ещё надеясь разобраться в происходящем без привлечения Его Величества. К тому же, последний привлекаться не торопился, выбрав политику игнорирования моих донесений и просьб.

– Приведи Мока, – велел я встретившему меня охраннику, и пока тот гремел ключами в полутёмном коридоре, достал из сейфа магические оковы: два тонких наручных браслета и ошейник. В старину самых ужасных злодеев приговаривали к пожизненному ношению таких кандалов, и никто из них не выдерживал больше пары лет – накладывали на себя руки. В юности, ещё даже до Предела, во времена моей учёбы в БИА, кто-то из моих одногруппников ради шутки стащил из кабинета нурэ Пранси – нашего артефактора – эти украшения. Не помню, кому пришла в голову гениальная идея на собственной шкуре проверить их действие, но короткая соломинка досталась мне.

Мы хихикали, как идиоты, пока надевали на меня эти, с позволения сказать, украшения. Кто-то, помню, пошутил, что к ним мне не хватает серого платья с белым воротничком, и тогда сходство с сестрой будет полным. А потом внутри меня образовалась дыра размером с Бездну: такая же чёрная и бесконечная. И в самом центре этой дыры находился перепуганный до безумия я. Мне хотелось кричать, но от ужаса я не мог сказать ни слова. Какие слова! Я даже вздохнуть боялся, казалось, одно движение – и эта пугающая дыра проглотит меня целиком.

Мои товарищи поняли, что со мной что-то не так, когда я рухнул на пол, как подкошенный. Бросились снимать проклятые оковы, но, оказалось, что сделать это не так-то просто. Один из них побежал за артефактором, кто-то вызвал мою сестру… Если коротко, то в оковах я пробыл чуть больше часа, но этот час для меня растянулся в вечность. А уж о последствиях я и говорить не хочу. Ректор объявил мне выговор, декан назначил отработку в Больнице магических изменений, а отец явился в БИА с хворостиной размером с оглоблю, но, вместо того, чтобы всыпать мне – весьма заслуженно! – по мягкому месту, посмотрел хмуро и спросил:

– Ты в порядке, сынок?

И я чуть не помер со стыда.

Мы лишь однажды говорили о том, что меня родила не наша с Бренди мама, а какая-то чужая женщина, и что папа купил меня на мосту Менял за пару грошей. Но любили они нас с сестрой одинаково. Возможно, меня, как наследника рода, даже чуточку больше баловали. И я уж не говорю о магии, которой от рождения во мне было едва ли с каплю.

В общем, с тех пор, прежде чем принять участие в каком-нибудь безрассудстве, я вспоминал лицо отца в тот момент, когда он спрашивал, всё ли со мной в порядке, и шалость сразу переставала казаться такой уж весёлой.

Ну, почти всегда.

Когда я надевал на Бержана Мока магические оковы, мальчишка бодрился, явно не представляя, что его ждёт, и держался огурцом. Смотрел на меня с вызовом, и презрительно кривил губы.

Ровно до того момента, как я защёлкнул замочек на его шее.

В обморок Мок не упал, но глаза у него вдруг стали пустые-пустые – как у мёртвой рыбы, а кожа побледнела.

– Это… – пробормотал он, и осёкся, не в силах подобрать нужных слов.

– Это магические оковы, – холодно подсказал я. – И я сниму их с тебя лишь после твоего откровенного рассказа обо всём.

– Сволочь, – прохрипел он. – Палач! Да я лучше сдохну!

– Имеешь право, – согласился я. – Дежурный, уведите заключённого в камеру. И отправьте за мной, если он вдруг передумает умирать.

Мучила ли меня совесть из-за выбранного метода допроса? Нет.

Гадёныш продержался до середины ночи, а когда я второй раз за сутки спустился в подвал, выглядел мальчишка жалко. Заплаканные глаза, красный нос, искусанные, дрожащие губы. И нет, даже в этот момент я не устыдился и не пожалел о принятом решении. Жестоком, не спорю, но действенном. В конце концов, Бержан Мок не селянку за задницу ущипнул, и не наслал на более удачливого соперника проклятие водяных прыщей. Он подлец и убийца.

– Я не убийца! – возмутился гадёныш в ответ на мои претензии. Браслеты я с него снял, а ошейник оставил. Вот он и осмелел настолько, что огрызаться начал.

– Скажи об этом тем, кто умер от порченой лихорадки.

– Простолюдины? Крестьяне? Да я им честь оказал, позволив умереть за своего хозяина!

Поначалу я было решил, что Бержан поехал кукушкой от ужаса и магических оков, но уже следующие слова мерзавца всё поставили на свои места.

– Это мой замок, мой! – кривил он губы, глядя на меня со странной смесью ярости и страха. – А вы пришли, и всё забрали. Сокровища, богатства, земли, леса, озёра. Честь мою родовую, родовое гнездо. Убийца? Я не убийца. Я право имею. Потому что весь этот скот, называющий себя людьми – они тоже мои. Я последний прямой наследник барона Мока. Мне по праву, по праву… Пять столетий назад эти скоты и людьми-то не были. Товар, имущество. Было бы кому-то дело до того, сколько овец я велел прирезать для того, чтобы у моей семьи был сытный ужин? Вот уж вряд ли. Быдло! Они за сотни лет даже жить по-человечески не научились. Возятся в дерьме, как свиньи.

Я слушал и, мягко говоря, обалдевал. Замок Ордену достался в таком виде, что и по сей день мы ещё не закончили ремонт. Фактически, это были развалины. Мне говорили, что замок обветшал ещё при бывших владельцах, что уже тогда земли не обрабатывались, а крестьяне были брошены на произвол судьбы. А судьба в этих краях умела быть безжалостной. Если не холод и дикое зверьё, то демоны из Бездны. А до неё здесь было рукой подать.

Кто владел замком до того, как он за долги отошёл короне, я толком не знал. Да и неинтересно мне было. Ну, разорился какой-то род. Так я слышал, барон этот был страшным пьяницей и развратником, всех девок в округе перепортил, местные до сих пор бояться в услужение идти.

– Мои предки девять столетий жили в этих стенах, – Мок так разошёлся, что, кажется, даже забыл о магических оковах. – И по закону…

– Ну, что ж, – перебил я, – если по закону, то я могу эти стены привести в то состояние, в котором они были, когда я стал владельцем замка, и вернуть их истинным хозяевам. Этого ты хочешь?

Мок промолчал.

– Хозяин недоделанный! Давай проедемся по окрестным деревням и спросим у местных, хотят ли они умирать за былых хозяев замка? Уверен, ты много интересного услышишь в свой адрес.

– С быдлом не общаюсь, – скривился Мок.

Ну, что сказать? Если его предки относились к местному люду так же, то мне не стоит удивляться тому, что я уже восьмой год бьюсь о стену их недоверия, как рыба об лёд.