Онлайн книга «Написано кровью»
|
— Это не в нашей власти, сэр. — Не верю, — усмехнулся Дженнингс и, не получив ответа, устало поднялся. — Что ж, если бы кто-нибудь показал мне, где вы поставили мою машину… — Не думаю, что она вам понадобится прямо сейчас, сэр. — Что, простите? — Дженнингс, уже направившийся было к двери, остановился и удивленно спросил: — Еще не все? — Боюсь, что еще далеко не все. Старший инспектор, больше позабавленный, нежели раздраженный такой фальшивой наивностью, зафиксировал на записи время и обстоятельства, при которых прервался допрос, и отключил магнитофон. — В таком случае я должен поговорить с Линдси. Уговорить ее поехать домой. — У вас пять минут, — ответил Барнаби и подумал, совсем как Трой чуть раньше: «Слава богу, что она Линдси, а не Барбара», — но боюсь, мы не можем позволить вам говорить наедине. — Почему это, черт возьми? — Таковы правила. — Никогда о таком не слышал! Я буду жаловаться. На самом высоком уровне. — Разумеется. Но думаю, выясните, что наши требования абсолютно законны. Когда Дженнингс вернулся — гораздо позже, чем через пять минут, — вид у него был несчастный и расстроенный. Барнаби снова включил магнитофон, но ему стоило немалых усилий вернуть Дженнингса к делу Хедли. Когда Макса спросили, настаивает ли он на присутствии его адвоката, он вообще не отреагировал. Пришлось повторить. — Нет, спасибо. В выходные и праздники я плачу ему полторы сотни в час. И первым делом Барнаби задал вопрос, который должен был вызвать шок: — Скажите, мистер Дженнингс, вы встречались с Джеральдом Хедли до вечера прошлого понедельника? — Что? Я не совсем вас… — Все он понял. Все прекрасно расслышал. Барнаби не сводил глаз с лица подозреваемого, наблюдал, как тот старается выиграть время, как вибрирует его мозг, пытаясь сделать выбор между признанием и отрицанием. «Почему старый тормоз все отказывался уходить домой? Может, Джеральд попросил его не уходить? Если да, то как он это объяснил ему? Полиция наверняка уже говорила с Сент-Джоном. Что он им рассказал? А может быть, осталось письмо или что-нибудь другое в бумагах убитого, например дневник, из которого ясно, что мы с ним как-то были связаны? Лучше не рисковать». — Да, я знал его. Очень мало. Мы познакомились несколько лет назад. — Может быть, именно поэтому вы и приняли приглашение? — Отчасти. Думаю, мне было любопытно, как у него все сложилось. У такого человека, как он. — Поэтому вы и постарались задержаться дольше остальных? Чтобы вспомнить старые времена? — Да. — А вовсе не затем, как сказали ранее, чтобы поговорить о писательстве? — И поэтому тоже. В конце концов, мы оба имели к этому отношение. — В разной степени. Макс Дженнингс пожал плечами: — И все же мы оба писали. — Похоже, вам было непросто улучить момент для разговора. — Что вы хотите этим сказать? — Насколько мне известно, вы задержались дольше большинства гостей, потом симулировали уход, а после при помощи нехитрой уловки вернулись обратно, избавившись от спутника. — Что за книжная чепуха! Я забыл перчатки. — Понятно. Но зачем вам потребовалось, войдя, запирать дверь на засов? — Я этого не делал. — И если вы вернулись только для того, чтобы забрать забытую вещь, почему спустя час все еще были там? — Мы разговорились. Такой ответ подходит? — О прошлом? — В основном. — Мистер Хедли расстроился? — Не понимаю… — Я сформулирую яснее. — Барнаби наклонился вперед, поставив локти на стол и придвинув свое лицо ближе к лицу Дженнингса: — Вы довели его до слез? Макс Дженнингс сначала смотрел на Барнаби, потом чуть не свернул себе шею, чтобы взглянуть на Троя. Он переводил взгляд с одного полицейского на другого, изо всех сил стараясь изобразить, что совершенно ошеломлен таким нелепым обвинением. Но не ответил он ни слова, а глаза его блестели, и в них читалась крайняя обеспокоенность. Они начали допрашивать Дженнингса всерьез. Включились оба, и ритм был задан жесткий и безжалостный: — Почему вам потребовалось во что бы то ни стало остаться с Хедли наедине? — Почему убитый боялся вас? — Он не… — Он так боялся, что умолял Сент-Джона ни под каким видом не уходить из его дома, пока вы там. — Все отмечали, что он был очень напряжен. — Что он не проронил ни слова. — Что он был взведен… — Как часовая пружина… — Он пил. — Вряд ли вы вправе обвинить меня… — Зачем вы солгали о времени вашего возвращения домой? — Я не лгал. Я ошибся… — Зачем вы солгали о том, что едете в Финляндию? — Я объяснял уже… — Когда вы узнали, что дом, якобы принадлежащий друзьям вашей любовницы, будет свободен? — Точные даты, мистер Дженнингс. Когда вы об этом узнали? — Некоторое время назад. — Какое время? — Пару месяцев назад. — До того, как приняли приглашение Хедли? — Ну… да. — Удобно. — Что вы хотите этим сказать? — Иметь возможность вот так вдруг исчезнуть. — Сразу после убийства. — Удачно домик подвернулся… — Очень удачно… — Зачем вы взяли всю одежду, в которой были в тот вечер, с собой? — В этом костюме мне удобно. Я часто надеваю его. — Что стало с коричневым чемоданом? — С коричневым… — Принадлежавшим Хедли. — Его не оказалось на месте. Его нет и среди ваших вещей. — Да почему он должен быть среди моих… — Где он, мистер Дженнингс? — Избавились от него по дороге в Хитроу? — Что вы взяли из ящиков комода? — Не помню я никакого комода… — В спальне. — Не был я ни в какой спальне. — Вы в этом уверены? — Я вообще не поднимался наверх. — Почему вы не связались с полицией, раз знали о том, что Хедли убит? — Да не знал я! — Это вы говорите, — сказал Трой. — Ваша подруга, возможно, совсем другое запоет. |