Книга Мотылек и Ветер, страница 89 – Ксения Татьмянина

— Роберт, вы можете помочь?

— Слушаю.

— У Катарины что-то случилось, она позвонила и ее голос меня очень встревожил. Я недалеко, доберусь до нее быстро, но не знаю, что там — она не сказала. Прошу, приедьте и вы. Если не сможете, то хоть…

— Адрес. — Жестко перебил тот, и как услышал его, бросил: — Ждите.

А я как стояла на верхней ступеньке, так и развернулась обратно к двери. Не получится, так не получится, — самое страшное, что в этом случае может произойти — я зайду в помещение и не добегу до подруги, как хотела. Главное, что помощь уже в пути. Роберт едет.

— Мне очень надо… — попросила я, глядя в тусклом свете дальних фонарей на железную ручку. Как будто она могла услышать и мне «разрешить» по уважительной причине. — Там беда, там нужна я, там где-то сейчас заплаканная и беззащитная Ката.

Второй нестандартный прыжок за день… а я не чувствовала даже близко в себе сил на подобное — из хода в ход, через несколько кварталов Сольцбурга. Август спрашивал о таком, а я не могла. Но, раз спрашивал, значит в теории это возможно. В его опыте это возможно. И я смогу!

Я нарочно закрыла глаза, представив себя точкой на карте, как часто делала, чтобы сориентироваться в местах, где плохо знала ходы, и внезапно ощутила маячком… Юргена. Живая точка, мой родной и любимый человек. И я готова поклясться, что в этот миг, ощутила всю толщину разделявшего нас воздуха, все расстояние. На периферии, очень далеко, мелькнул своей слабой привязанностью Герман, и точно также я «нащупала» Катарину.

И тут же без сомнений открыла дверь и, перешагнув порог, сбежала с широкого крыльца заброшенной чебуречной.

Подругу я сразу не увидела. Обошла вдоль весь дом, и только когда в стороне глаза зацепили желтое яркое пятнышко, побежала внутрь двора. Катарина сидела в стороне от фонарей, на крайней лавке, и не среагировала, пока я не появилась в шаге от нее. Вздрогнула, вышла из оцепенения:

— Ирис? А я машину сижу слушаю… ты как здесь оказалась?

— Едет машина. Что у тебя случилось?

Она завсхлипывала и задрожала плечами. Я наклонилась, пытаясь ее придержать. Все рассмотрела — воротник у курточки наполовину оторван, рукав тоже треснул по шву. По лицу ее кто-то сильно ударил — вся щека темнела и припухла, а под носом виднелись следы растертой крови. Кроме того, коснувшись, кожи, обнаружила жар. Катарина пылала, и трясло ее не от слез, а от очень высокой температуры. Чем я могла помочь ей прямо сейчас? В сумке один платок, и тот сухой, а не влажный.

— Держись. — Села на корточки перед ней, взялась за ладони. — Потерпи чуть-чуть, сейчас поедем домой. Или в больницу?

— Нет, только не в больницу…

— Хорошо.

— А перчатки где?

Огляделась, думая, что свою любимую вещь Катарина оставила где-то рядом, и нужно их не забыть.

— Нету… — и заскулила, жалобно и с хриплым от слез перебивом.

— У меня же кофе есть! — Спохватилась, достала термос и налила напиток в колпачок. Сначала попробовала сама — не слишком ли горячий, а потом протянула ей. — Попей.

Она выпила две таких, от третьей уже отказалась. Но лучше не стало. С минуту Катарина плакала, иногда пьяно от больного состояния, поднимая голову и смотря по сторонам. Тихо заговорила, как отдышалась:

— Дура я, доигралась. Хихикала и крутилась, как привыкла, а на работе сынок директорский сегодня напился. Мне не до флирта, я разбитая на смену пришла… чувствую, что заболеваю прям. У меня так бывает. Три дня с температурой валяюсь, как мертвая, а потом все нормально. — Помолчала. Потрогала щеку. — Не отпустили, сказали доработать смену, а то уволят. Ресторан полный, обслуги и так не хватает. А тут еще этот, прыщ, сунулся в кухню из зала, улыбочек требует и руки распускает… Господи, какая же я дура… сама виновата, сама ему раньше глазки строила, как шлюха.

— Не говори так.

— Это правда.

Катарина закрыла глаза, выпалила вдруг зло:

— Ты чего сама приперлась? А я не хочу, чтобы меня такую вообще видели! Я тебя просила с машиной помочь, а не самой… Мне одно надо — до дома добраться, до кровати.

— Доберешься, не переживай.

— Все на шмотки спустила… зарплату должны были еще вчера перечислить, а теперь все, уволили. И ничего не заплатят. Долг хозяин навесил, много… за сынулю обиженного отказом. Выпнул, в живот ударил, одежду порвал… по лицу съездил…

— Убежала?

— Да… только ноги больше не держат. Умру здесь. Голова, как колокол…

Я села рядом, обняла осторожно за плечо. Катарина держалась слабо, и мне все казалось, что она нырнет вниз головой к земле, потеряв сознание.

— Потерпи, Кати, сейчас уедем.

— Спасибо, что ты здесь.

То сердится, то, наоборот, шепчет с теплотой в голосе. Знаю, что в будущем она меня убьет за звонок Викингу, но я твердо была уверенна, что сделала так, как нужно. Как правильно.

— Идем.

Помогла ей подняться, поддержала и повела в сторону въезда во двор. Машина блеснула фарами на повороте, и теперь подъезжала. Катарина сидела так скрюченно неспроста. Сильно ей двинули, сжималась от боли, скульнула, запнулась сапогом о бордюр, как выбрались к дому. И тут она увидела — что это совсем не такси. А поняв, что из машины вышел Роберт, задеревенела вся, и так сильно сжала мое запястье, что я едва не вскрикнула от хватки.

— Зачем?.. За что? Ненавижу тебя…

Роберт не подошел сразу. Сначала открыл правую заднюю дверь, и только потом помог оставшуюся половину пути довести девушку, поддерживая за второй локоть. Усадил, проверил — не попала ли одежда в проем, и захлопнул дверь.

— Садитесь вперед, Ирис… только, минуту, — что произошло, знаете?

Из салона не слышно, но я все равно постаралась говорить в полголоса. Тайна, не тайна, — Роберту я пересказала все, что услышала. Терять нечего. Подруга уже вряд ли меня простит, так что одним «предательством» больше, одним меньше.

— Понятно.

— Отвезите нас ко мне. Она в больницу не хочет, а я смогу за ней присмотреть. И Юрген — медбрат.

Катарина на заднем сиденье лежала на боку, с закрытыми глазами. Не похоже, что отключилась, — так ей было удобнее. Легче. Дышала тихо, не шевелилась и не подавала никаких звуков.

Какое-то время мы ехали молча, но я не могла удержаться от того, чтобы не бросать на Роберта внимательный взгляд, разглядывая этого немолодого мужчину. Сам Роберт следил за дорогой, и я уже думала, что мое любопытство незаметно, как он произнес:

— Вы хотите что-то сказать или спросить, Ирис?

— Хочу. Но не сделаю ни того, ни другого.

— Мне нравится ваше решение. — Мы встали на светофоре и он чуть улыбнулся, посмотрев на меня. — Мудрое.