Книга Шолох. Академия Буря, страница 32 – Антонина Крейн

Стоило ему закрыть за собой дверь, как демон внутри умолк. Фрэнсис облегченно выдохнул и пошел к умывальнику: надо смыть кровь.

И не смотреться, нет, не смотреться в зеркало…

* * *

Вскоре по всей академии пробило половину седьмого вечера.

Закончились основные пары, и только строка «Некромантия» (проводится в подвальном склепе) горела в расписании мягким золотым цветом: символом актуальности. Большинство студентов, утомленные, сидели в Трапезной или разбрелись по Полуночному крылу. Преподаватели – по коттеджам.

А Морган Гарвус играл в бильярд на втором этаже замка, в комнате отдыха.

Его плащ-летяга, книги и чемоданчик в беспорядке валялись на старом топчане, затянутом клетчатым пледом. Рукава серой водолазки были закатаны до локтя. Светлые волосы небрежно зачесаны набок.

Морган был того типажа, о котором принято говорить «очень привлекательный мужчина», после чего томно хихикать и обмахиваться веером. Моргана дико бесило такое определение. Жаль, что он не родился уродом – вот о чем нередко сожалел профессор, когда очередная адептка, в какой бы стране это ни было, пыталась повеситься на его белую шею.

В комнату отдыха прошмыгнула служанка-уютница. Она брякнула о журнальный стол поднос (кувшин с кнасским самогоном и целый ряд рюмок) и тихо, побыстрее, подальше от неприятностей выскользнула обратно.

Морган проигнорировал ее появление. Мысли его были об одной только работе.

Работа как высшая цель. Как счастье. И одновременно – как предмет ужасной боли, неуверенности в себе, широкого эмоционального кача, который швыряет тебя от ощущения «я почти что бог» к ощущению «я хочу умереть прямо сейчас, потому что я ничтожество, недостойное воздуха, которым я дышу».

С другой стороны, лучше так, чем жить в тишине и глухоте стабильности, верно? Нервы даны нам на то, чтобы их сжигать, ибо смысл добраться до глубокой старости, не использовав свой механизм человека на максимум?.. Есть игрушка – играй.

Но это себя Морган был готов доводить до последнего порога, безжалостно уничтожать по кусочкам. А вот других… Даже если все во имя науки, тут остаются кое-какие вопросы.

Прахов прах. Что за бесхарактерность.

Доктор Гарвус выругался под нос, натер мелом кий, пропустил его за спиной под локтями и с треском запустил сложный шар в лузу.

– Кар-р! – оценил ворон, сидевший на подоконнике.

Морган повторил удар, снова успешно. На третий раз он ошибся. Тогда доктор Гарвус налил себе самогона и, сделав такой жест, будто чокается с птицей, залпом выпил.

Еще удар. Попал. Не попал. Выпил. Не попал. Выпил. Попал. Все в мрачнейшей, тяжелой сосредоточенности, в топком молчании.

Вдруг дверь в комнату отдыха открылась.

В проеме появилась любопытная рыжая голова. При виде Моргана, на сей раз браво пьющего с локтя, брови Голден-Халлы упозли под самую челку.

– О! Надираетесь, коллега? – Берти с размаху плюхнулся на диван, закинул одну вытянутую ногу на другую и скользнул быстрым взглядом по чемоданчику.

Морган не удостоил его ответом.

Золотистый пес сыщика протрусил к подоконнику с птицей и, тявкнув, припал там на передние лапы, будто охотясь или вызывая к игре. Ворон встопорщил крылья и, переступая коготками, демонстративно отвернулся к окну.

– Тяжелый день? – предположил Берти, когда доктор Гарвус приблизился к столику за очередной порцией спирта.

– Тяжелый вечер. Вам от меня что надо, Голден-Халла? – мрачно поинтересовалась звезда науки.

Берти пожал плечами. Потянулся к столу, взял кувшин, понюхал. Задумался: кедр, дуб, кожа, табак и – неожиданно – ромашка. Прям много ромашки. Кнасское пойло. Значит, несмотря на звание «самогон», градусов в этой штуке не так уж много.

Что ж. Как раз можно вписаться в вечеринку.

Берти налил уже две рюмки и улыбнулся:

– От вас мне ничего не надо, Морган. Но я люблю приходить сюда иногда и, собственно, играть в бильярд. До сего вечера эта была моя вотчина, мои владения. Я так привык к этому, что теперь пребываю в растерянности: конкурент объявился! Однако! И что же мне с вами делать?

– Можете со мной сыграть, – великодушно предложил Морган, обводя зеленое сукно так широко, будто это были заливные поля и волшебные рощи его личного королевства. – Только не плачьте, когда я разобью вас в пух и прах. Я не собираюсь вытирать ваши нежные слезки, сразу предупреждаю.

Берти пружинисто вскочил, легко сдернул со стены кий и сделал выпад фехтовальщика:

– Сразимся! – и попрыгал на Моргана, размахивая деревяшкой, как очень длинной шпагой.

Гарвус саркастически поднял бровь, а рыжий, не доскакав до него полметра, резко крутанулся и, почти не целясь, забил дальний угловой.

– Пейте! – воссиял Голден-Халла.

Морган выпил.

Но следующий шар – предполагаемый дуплет – остался на поле. Рюмку себе наполнял уже Берти. Потом снова Берти и трижды – Морган.

Только некоторое время спустя они поняли, что правила у них какие-то порочные: что бы ни происходило на столе, кто-то все равно хлестал самогон.

Мир будто замедлился, воздух стал гуще, а все вокруг – значительнее и симпатичнее. Морган краем глаза посмотрел на свое отражение в темном зеркале на стене. Теперь он, пожалуй, был рад своей внешности. Мастер тайн заправил прядь волос за ухо, и отражение – верный друг – сделало то же самое, чуть плывя.

Морган слегка улыбнулся. В голове шумело. Ему все еще было хреново, и впереди будет только хуже, но прямо сейчас жизнь казалась не такой уж поганой. Иллюзия, конечно. Но все-таки.

Есть шанс, что весь мир – иллюзия, верно? В этом случае главное – заткнуть своего внутреннего параноика и дать голос оголтелому мечтателю в самой своей глубине…

– Эх, коллега! – беззлобно расхохотался Голден-Халла, глядя на то, как Морган флиртует с зеркалом.

Сыщик расслабленно упал обратно на диван, чуть не придавив собственного пса, который свернулся там улиткой меж подушек и дрых, посвистывая на вдохе.

– Ладно я – шалопай, и все это знают; но вы-то! Айсберг! Колосс! Холодильный погреб! Должно быть, вечер и впрямь не ахти, раз вы тут так развлекаетесь? – подмигнул сыщик.

Морган хмыкнул и грациозно опустился в кресло напротив. Рюмку он болтал в руках на манер бокала с виски.

– Господин Голден-Халла. Я вас вижу насквозь: давайте без этих ваших детективных штучек.

– «Штютчек», хех! – сыщик передразнил восточно-лесной выговор профессора, приобретенный тем за годы учебы и работы в Лесном королевстве. – Это не допрос. Я спрашиваю просто так.

– Но что такое «просто так» в безграничном пространстве причин и следствий? – Морган пожал плечами. – Добавьте к уравнению подсознание, и вы поймете – никакого «просто так» не существует…