Книга Жила-была девочка, и звали ее Алёшка, страница 82 – Таня Танич

Я смотрела в их поблескивавшие весельем глаза в полной растерянности и не знала, что рассказать, с чего начать, да и вообще, стоит ли это делать.

— Ну? — наконец, не выдержала Анечка, нетерпеливо топнув ногой и упираясь руками в бока. — Ну, что молчишь?

Эта ее фраза будто прорвала плотную пелену молчания и вопросы от Яси и Соломии посыпались на меня один за другим:

— Как сходили?

— И что было?

— А кого ты видела? Всяких звезд или певцов видела?

— Автографы раздавали?

Понимая, что просто так они от меня не отстанут, я старалась быстро и без лишних подробностей отвечать, параллельно понимая, что самое худшее только начинается. По лицам соседок было видно, что мои лаконичные реплики их только раззадоривают.

— Нет, ну я все понимаю, стихи-поэты там… певцы-артисты. Это ладно! Ну, а как же он? Как он себя вел? Что говорил? — жадная до подробностей Яся даже немножко пыхтела от волнения.

— Кто, Вадим Робертович? — больше для того, чтобы протянуть время и собраться с мыслями, переспросила я.

— Нет, Пушкин! — шутливо передразнила меня Анечка, поражаясь подобному тугодумию и явно сомневаясь в том, что я заслуживала такой чести — провести вечер в крутой звездной тусовке. — Конечно же, Вадим Робертович, или может, у тебя завелся еще один важный покровитель?

— Да как обычно, — пропуская мимо ушей шпильку насчет покровительства ответила я, стараясь побыстрее завершить разговор. — Что вы его — не знаете разве? Издевался над всеми, вот что.

На этом месте девчонки дружно засмеялись.

— Робертович молодец, побольше бы таких преподов! Да что там преподов — людей вообще! С таким точно никогда не соскучишься! — подытожила наша звезда потока. — Ну, ладно, Алешка, теперь действительно — хватит шифроваться и скрытничать, мы уже и так все поняли. О самом главном ты нам собираешься рассказывать? Мы из-за тебя и так на пары опаздываем! Так что давай-ка побыстрее, не тяни, у тебя, вообще, совесть перед друзьями есть?

Здесь я действительно растерялась — да что же им еще нужно? Неужели их интересуют те самые вопросы, на которые не смог дать ответов Вадим Робертович и над которыми я вчера ломала голову, рыдая от безысходности?

Да вряд ли. Бросив в поисках подсказки вопросительный взгляд на Анечку и наткнувшись на ее страдальческое лицо, я тут же поняла, что планка моей значимости неуклонно ползет вниз, и теперь в общей иерархии я нахожусь даже ниже сознательной Соломии. Та хоть умела сплетничать, а я, похоже, нет.

— О чем — о главном? — все-таки переспросила я, чем вызвала настоящий взрыв возмущения со стороны соседок:

— Да боже мой!

— Она что — издевается?

— Нет, ну это уже ни в какие ворота!

— Алешка, ну хватит! — не выдержала Анечка. — Мы понимаем — ты бы хотела все сохранить в тайне. Но мы же твои подруги! Мы все и сохраним, — очень доверительным тоном намекнула она.

— Да-да! — одобрительно закивала головой Соломия, совершенно позабывшая о своих феминистических взглядах и претензиях к мужскому полу. — Выкладывай! Что было после? Он тебя провожал до общежития?

— Провожа-а-ал! По глазам вижу, провожал! — совершенно увлекшись своей ролью оратора и забыв, что допрашиваемый здесь я, объявила Анечка. — Я, между прочим, не спала вчера и видела, во сколько она пришла и как уснуть не могла, и как на балкон покурить бегала, и до утра вертелась в кровати! Алешка! Ну, Алешка! — она даже подпрыгнула на месте. — Ну колись, давай! Он к тебе приставал? Приставал все-таки?

Это было уже слишком. Такого поворота я не могла представить даже в самых абсурдных фантазиях, и это так развеселило меня, что страх и опасения сболтнуть что-нибудь лишнее (все же учитель вчера был со мной более чем откровенен) тут же позабылись.

— Что делал? Приставал? Ко мне? Вадим Робертович — приставал ко мне? — и закинув голову, я от души расхохоталась, совсем как учитель, когда с языка у меня срывалась очередная оглушительная глупость. — Да вы что, девчонки! Вы хоть понимаете — о ком вы говорите? Где он и где я? Нет, тут совсем, совсем другое! А вам, между прочим, поменьше про любовь до гроба надо читать, совсем помешались на своих мелодрамах. Соля, не надо тут лицо непонимающее делать, я прекрасно вижу, кто у нас тут главный поставщик книжек про "дерзкую развратницу" или как там ее?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Ой-ой, ну и что такого? Где ты, а где он? Между вами что — разница в пятьдесят лет? — явно обидевшись из-за раскрытия тайного пристрастия к книжной романтике, фыркнула Соломия. — Ну, подумаешь — препод и студентка, вечная тема, между прочим! Во многих моих книжках про любовь до гроба так и написано!

— Девочки, девочки, не ссорьтесь! — величественно-гуманно остановила готовую разгореться перепалку Анечка. — Мы не ради этого на первую пару уже все опоздали. Тихонько. Успокоились. Алеша, — дипломатично обратилась она ко мне. — Я тебя не понимаю совершенно. Почему ты так сразу реагируешь на эту тему? Соля правильно сказала — между вами не в пятьдесят лет разница, да и вообще… Неужели ты думаешь, что он тебе просто так столько внимания уделяет? Проснись! Это же мужики! Ни один из них не станет так тесно общаться с девушкой под каким угодно предлогом, хоть там творчество, хоть собирание марок, если не заинтересован в чем-то еще!

— Погодите-ка, — больше для порядка, чтобы подтвердить собственные догадки, уточнила я. — То есть, вы хотите сказать, что Вадим Робертович, наш преподаватель, человек, который много чего повидал и явно не страдает от однообразия жизни, и круг общения у него такой, что многим из нас даже не снилось и не приснится, я надеюсь… И вот он, значит, возится со мной не потому, что хочет чему-то научить, или передать какой-то опыт, или, может потому, что ему интересно со мной, а я вроде как неплохо с ним сработалась… А просто потому, что ему охота затащить меня в постель? И все? Других причин для общения у двух взрослых людей быть не может?

— Могут и быть, наверное. Но на самом деле все это лишь прикрытие для главного, — назидательно-терпеливым тоном, будто разговаривая с младенцем, заверила меня Анечка. — Так что я на твоем месте ворон бы не считала. И использовала бы ситуацию в своих целях. Ну, ты же понимаешь, о чем я, да?

Я совершенно ничего не понимала, и это было написано на моем лице.