Книга Ловец моих снов, страница 50 – Юлия Устинова

С твердым намерением устроить разгрузочную неделю, я надела парку и вышла на улицу, чтобы, спрятавшись за пикапом Шона, покурить, наслаждаясь никотином и свежим воздухом.

Шон нашел моё тайное убежище, стоило мне только прикурить сигарету.

— Дай сюда эту гадость, — проворчал он, выхватил ее из пальцев и, засунув между своих губ, жадно затянулся. — Бросай это дело, Сара! — добавил суровым тоном, выпуская в воздух плотную струю дыма.

— Какого хрена ты себе позволяешь?!

А это мои феминистки впервые за несколько недель решили выйти из анабиоза и неуверенно подали голос.

— Считай, что я продлил твою жизнь на полминуты.

— Ты предлагаешь мне бросить курить? — ощущая нарастающее возмущение, спросила я.

— Нет, но я надеюсь, что ты придешь к этому осознанно, — самоуверенно произнес парень.

— Ты сейчас напоминаешь мне Алекс, — я с сомнением заглянула в его глаза, даром что на улице было ни черта не видно. — Тебе вредно дышать с ней одним воздухом.

— Не выдумывай, у тебя классная сестра.

— Да сегодня просто вечер откровений! — усмехнулась на его заявление. — Ты заделался моим тренером по здоровому образу жизни, а моя сестра вдруг стала классной?!

— Не передергивай, ладно? — миролюбиво проговорил Шон, взяв меня за руку. — Я всего лишь забочусь о тебе.

— Так значит ты заботливый?

— Типа того, — и мои феминистки начали танцевать в голове фокстрот, потому что впервые на моей памяти этот заносчивый тип казался смущенным.

— А ещё ты шикарный оратор, — добавила с улыбкой и, повиснув на шее парня, потянулась к его губам.

Чудом избежав сомнительной радости прилипнуть на морозе языком к языку Шона, я повернулась и прижалась спиной к нему, выдыхая тёплое облако, рождённое в нашем поцелуе. Шон обхватил меня за талию одной рукой, и я, чувствуя, как впадаю в блаженство, откинула голову на его плечо, уставившись в ночной небосвод.

— Как много здесь звёзд. В городе их почти не видно, а в кампусе ты держал меня взаперти привязанной к кровати почти три месяца.

— Зато я показывал тебе там другие звёзды, — Шон тихонько засмеялся и легко коснулся губами моего виска.

— Да, твоя обсерватория, определенно, мне никогда не надоест… Это Полярная звезда? — я указала пальцем на самую яркую точку на небе.

— Она, — ответил Шон, выпуская изо рта облако пара. — Обещай, что не станешь смеяться? — вдруг потребовал он, чем немало заинтриговал меня.

— Ладно, — обернувшись к нему, обхватила парня за шею, и с любопытством взглянула на него.

— Обещай, — настойчиво произнес он.

— Хорошо, обещаю, — покорно проговорила, — я не стану смеяться над тобой.

Шон приобнял меня, а его взгляд был направлен куда-то вверх.

— В общем, когда мне было семь, я смотрел с Майком ужастики и потом не мог спать без света. Я боялся. И отец как-то сказал мне, что, пока Полярная звезда будет появляться над нашим домом, со мной ничего не случится.

— И ты поверил?

— Конечно. В то время я и подумать не мог, что взрослые могут обманывать, — задумчиво проговорил он.

— Допускаю тот момент, что в семь лет ты был нормальным ребенком, Шон, и вел себя соответствующе.

— Не думаю, что мама согласится с тобой, — усмехнулся он. — От меня же вечно одни проблемы.

— Не говори так, ты просто… — я запнулась, подбирая слово.

— Раздолбай?

— Это само собой… Но у меня такое ощущение, что ты словно сам не хочешь сближаться с людьми. У тебя есть друзья?

— У меня есть ты.

— Да, это так, — с улыбкой сказала я. — Но почему у тебя раньше не было постоянной девушки?

— Я ждал тебя.

Его ответ был до безобразия правильный и волнительный, но у меня складывалось такое ощущение, что между нами все еще оставалась какая-то недосказанность. Словно он все время что-то держал в себе, не желая выставлять это напоказ.

— Я ждал тебя… сказал парень, который менял подружек раз в неделю, — я не смогла удержаться от этого замечания. — Мне просто интересно узнать о тебе больше. Мы же почти не разговариваем. Мы либо занимаемся сексом, либо собираемся им заниматься, — проговорила я, проведя тыльной стороной ладони по его подбородку и щеке.

— Отлично я все устроил, правда? — сквозь смех пробормотал он, крепче прижимая меня к себе.

— Да, я не жалуюсь. Но мне иногда не хватает того Шона, с которым я общалась в юности, — озвучила то, что стало вдруг таким очевидным. — Тогда тебя интересовало что-то большее, чем секс со мной.

— Шоколадка, ты сама не знаешь, что говоришь, — и ему снова было смешно. — Разве может быть что-то интереснее, чем секс с тобой?

Ну вот как с ним можно разговаривать о чем-то серьезном?

Опустив руки, я засунула их в карманы парки, в недоумении качая головой.

— Ладно, проехали. Я сама не знаю, чего хочу.

Шон провёл рукой по моей спине и с шумом вздохнул, и я всем телом ощутила, что он сомневается в том, стоит ли продолжать наш странный разговор.

— У меня был друг… его звали Нил, — без намёка на веселье заговорил Шон через несколько мгновений. В нем происходила какая-то перемена, и я почувствовала, что у меня появился шанс открыть еще одну закрытую дверь в его душу. — Мы жили по соседству и выросли вместе. Он был тот ещё оболтус, — с горечью в голосе усмехнулся Шон. — В четырнадцать у него обнаружили лейкоз. Он так и не дожил до конца восьмого класса... Потом, как ты знаешь, утонул наш отец… Потом мама заболела. Сначала ей отняли одну грудь, потом другую... Майкл уехал в колледж, я почти год жил один. Мне тогда было пятнадцать. Мама, которая больше напоминала пациента хосписа, практически жила в больнице. В тот год мне пришлось встречать Рождество в одиночестве, и с тех пор я ненавижу праздники... Мне всегда кажется, что именно в праздник может произойти какая-нибудь хрень... Знаешь, в то самое Рождество я уже был готов, что мама тоже умрет… Потом был мой брат, на которого свалилась забота обо мне и маме. Майк оказался в больнице, когда ему чуть не вышибли все мозги, — перечисляя самые страшные события своей жизни, он продолжал прижимать меня к себе, но я чувствовала, насколько он был далек от меня в эту минуту. — И я не знаю, что произошло, просто в какой-то момент я понял, что если не подпускать к себе человека слишком близко, то будет не так страшно и больно его терять, — пожав плечами, он снова тяжело вздохнул и, качая головой, будто подводя итог сказанному, добавил: — Вот и все, Сара. Я эгоист и... трус. Ты это хотела услышать?

Я не сразу нашлась, что сказать. Его слова были настолько пропитаны болью, обидой и одиночеством, что я просто обняла его, уткнувшись ему в грудь под распахнутой курткой, и пару минут мы стояли молча.