Онлайн книга «Закон долга»
|
Рассказав о положении дел, староста приступил к главному – зачем он пришел: – Теперь о моем деле. Гнать стадо они будут все по той же дороге, что шли мы. Сами понимаете, что в селениях по пути живут почти разбойники… – Он кинул испытующий взгляд на Артема, чтобы посмотреть на его реакцию. Артем соглашаясь, кивнул. – Вот я и подумал, что может дадите десяток солдат для охраны? – Староста еще раз испытующе поглядел на Артема. Не заметив пренебрежения, продолжил говорить. – А мы тоже в долгу не останемся, чем можем поможем. Среди нас хорошие охотники. Обеспечим провиантом и молочком… Мехами поделимся. У нас скорняки отменные. Что скажете? – Да не вопрос, Турган, дам я десяток, чтобы сопроводить ваш караван. Еще кошке своей прикажу охранять. Когда думаете выдвигаться? – Так через седмицу и тронутся можно. Туда дня три, обратно дней десять. За две седмицы управимся. Спасибо, что не отказали. И вот еще что, – староста обвел скудную обстановку комнаты. – Вижу вы один. Дам я вам двух кухарок в помощь. И уберут, и постирают, и приготовят. Есть пара вдов… Староста хитровато кинул взгляд на Артема, но тот спокойно выдержал взгляд и ответил – Это было бы хорошо, Турган, баба она всяко лучше денщика готовит… – И мне бабу… из-под стола показался Свад и залез на свободный табурет. Нагло посмотрел на старосту и грозно, как ему самому казалось, произнес: – Иначе прокляну. Молоко скиснет. Вот. – И домовенок ваш тут? – как ни в чем не бывало улыбнулся староста. – Проказник, всем бабам под юбки заглядывал. И били его… Вы ему молочка в блюдце налейте… – Ты себе молока налей, кривошип с бородой, – огрызнулся Свад. – Я помогу со стеклодувом. Выберу молодых парней и обучу. – А ты умеешь стекло делать? – удивился Артем. – А что там уметь? – небрежно отмахнулся Свад. – Бери да делай. Староста некоторое время молча смотрел на коротышку, потом спокойно заговорил: – А ведь есть у меня для тебя девица, домовой. Чуть больше тебя, но это не страшно. – Увидев удивленный взгляд Артема и сильно заинтересованный Свада, слега ухмыльнулся. – Сирота у нас одна есть. Калека. – Зачем мне калека! – возмутился Свад. Мне здоровую давай. Вот с такими сиськами! – коротышка показал руками какие должны быть вторичные половые признаки у женщины. – Так она здоровая, только четверть человека. А сиськи как раз такие и есть, – не смутился староста. – Зачем мне четверть? Мне целая нужна. – Девушка целая. Только не выросла. Калека она с детва. Семнадцать весен. Самый сок. Ее мать заболталась с бабами, да не усмотрела, в колодец дочку уронила и что-то та себе при падении повредила. Отец как узнал, так мать у колодца и прибил. А его самого жандармы забрали. Больше мы его не видели, а девочку спасли, вырастили. Только она расти перестала. И с детства у нее дар открылся лекарский. На кого руку положит, тот и выздоравливает. Хоть человек, хоть животина. Мы ее от инквизиции по подвалам прятали. Тем только дай повод, сожгут сразу и скажут «одержимая». – Я не видел у вас карлиц, – удивился известию Артем. – И не выдал никто? – А мы ее прятали всю дорогу. А теперь уже и не надо. Лушой ее зовут. В моем доме теперича поселил ее. А насчет выдачи, так дурней у нас нет. – И как само собой разумеющееся добавил: – Кто же лекарку предавать будет? – В твоем доме? – Гремлун заерзал на табурете. Староста глянул на гремлуна, нахмурил брови и тихо произнес: – Если обидишь девочку, пеняй на себя. Найдем, не спрячешься. Свад возмущенно выставил грудь. – Как ты мог такое подумать! Гремлун ребенка не обидит. – Да? – язвительно спросил Артем. – А это что? – и показал свою руку. Может там тоже твоя работа? – Да ты что? Я ее не видел и не знаю. Да пошли вы все по нисходящей амплитуде графика моих ценностей… – Разгневанный и оскорбленный гремлун слез с табурета и растворился в воздухе. – Он что, и у вас в лагере бывал? – спросил Артем. – Бывал, – усмехнулся староста. – Пугал баб и требовал самогон. Меня обозвал как-то странно. Катагеном недоделанным. – Может котангенсом? – Вот! Точно им. Ученый стервец. Староста глубоко полной грудью вздохнул, хлопнул широкими ладонями себя по коленям и поднялся. – Так я пойду, распоряжусь насчет вдов, – сказал он. Артем думая о своем, кивнул: – Ага, иди. Сотрудничество с поселенцами сулило хорошие выгоды. Надо отношения развивать. И подумать о том, чтобы солдаты, живущие без женской ласки, не насильничали крестьянок. Но не публичный же дом здесь обустроить?.. Староста ушел, а Артем, ничего не придумав, сел дописывать донесение. Но дописать ему снова не дал Козьма. Он заглянул, огляделся и, загадочно улыбаясь, сообщил: – Мессир, банька готова, прошу отпариться. После дороги и купания в грязной воде грота у Артема чесалось все тело. Услышав о бане, он радостно поднял голову. Но рад был не только он. – Баня, это хорошо! – проговорил неожиданно появившийся Иль. – Пошли Артем дорожную пыль смоем. – Вам-то она зачем, господин бог? Вы же нематериальный. – Еще какой материальный. И чувствую как материальный, и чешусь, и… но это, впрочем, неважно. Бери полотенце и пошли. – Сейчас пойдем. Козьма, не уходи. Денщик вошел и остановился у стола. Хранителя тот не видел. Внимательно и преданно посмотрел на мага. – Козьма, староста двух женщин пришлет, готовить и убирать у меня. Боюсь, как бы солдаты обижать не стали. – Этих «забижать» не будут, – ответил рассудительный Козьма. – А других из селянок? Как обычно происходит в крепостях? – Обычно? Так по-разному. Смотря какой, порядок будет. Ежели командир попускает, то могут и снасильничать. Тех мужиков, что будут из-за этого бунтовать, повесят. Остальные терпеть будут. – То есть насильничали всегда? – уточнил Артем. Козьма, который не видел в этом большой беды, только пожал плечами. – Дело житейское, – спокойно пояснил он. – Крестьяне, они ж кто?… – Но продолжать, пояснять не стал. Артему и так стало понятно. Крестьяне как скот: прав не имели. Потому и считалось обычным делом насиловать их баб. – Обычно староста, – продолжил денщик, – выделял для этого дела вдовушек и перезрелок, тех кого замуж не взяли… И все были довольны. – А в Хволе как делали? – уточнил Артем. – Там вешали солдата, коли снасильничал, там начальства много. Но здесь не Хволь… А вообще в городе был дешевый женский дом. Там наш брат все жалование спускал. |