Книга Декоративка. Книга 2, страница 69 – Агата Грин

У Зена есть мать и есть сестра.

— Сегодня, увидев Тредена, я вспомнила тот страшный день,  — закончила желтоглазая мэза.  — Я рада, что ему удалось тогда  сбежать и спастись… Но зачем же он вернулся в Ниэрад? Как не побоялся, ведь все знали о его побеге?

— Не знаю,  — покачала я головой, и прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

Как отреагирует эта возвышенная мэза на правду о том, что не имперцы убили ее любимого Слего и хотели убить  ее сына, а мэзавцы? Или ошибся Треден? Может, правда «посередине»: имперцы выследили беглецов, убили Слего, но тут появились мэзавцы и их перерезали, а родившую мэзу спасли?   И в самом деле, как мог Треден после бегства вернуться в Ниэрад и спокойно там жить-поживать? Что он наплел местным? Все же знали, что он служил Слего.  От душевного потрясения у него сердце прихватило или есть другая причина?

— Треден обо всем поведает нам,  когда придет в себя, а пока что не нужно его беспокоить,  —  проговорила Распорядительница, заметив, как я хмурюсь.  — Врачевательница сказала, ему нужен долгий целительный сон и покой.

— Конечно,  — отозвалась я.

— Подумать только,  — промолвила мэза, глядя на меня.  — Снова Треден привел женщину в Мэзаву.  Я  не вас троих сегодня увидела, а нас –  тридцать лет назад…

 Я с глубокомысленным видом кивнула, продолжая задаваться про себя вопросом: так что же на самом деле случилось эти самые тридцать лет назад?

От Распорядительницы я ушла с головной болью: не следовало так налегать на вино. Сопровождали меня Беляночка, такая же подавленная, как и я, и ее паренек на побегушках.

— Какой день! — вздохнула мэза.  — Я так перепугалась!

— Чаю с успокаивающими травками?  —  «активизировался» слуга.

— Да, да…  Ирина, хотите?  

— Благодарю, уже выпила – вина,  — ответила я и остановилась; мне было нехорошо и становилось все «нехорошее» с каждой минутой. К горлу подступила тошнота, и я поскорее зажала рот. Удивительно, но этот нехитрый прием помог, и меня не вытошнило прямо в коридоре. Я оперлась руками о стену и прислонилась к ней лбом, и, закрыв глаза, стала глубоко и ровно дышать.  

— Ах, что же вы не сказали, что беременны?  — всплеснула руками Беляночка.

— Бесплодная я,  — слабо произнесла я; мне столько раз приходилось лгать на эту тему, что я уже начала сама верить в это.

— Боги благословляют нас, когда считают нужным. В Ниэраде боги не дали вам родить,  но в Мэзаве осчастливили.  Я велю позвать к вам врачевательницу и…

— Не надо.

— Не надо так не надо, все само выяснится потом. Может, вам выйти в сад, подышать?

Воздух… хорошая  идея. Я вымученно улыбнулась и, отлепившись от стены, пошла за Беляночкой и ее прислужником.

Надо бы еще сходить к Зену и успокоить его, но время уже позднее, наступила ночь,  и никто бы не повел меня  к нему в башню. К тому же у меня банально не хватило бы на это сил… Побуду в саду минуть десять, и баиньки, а все остальное завтра.  

Беляночка взяла меня под руку и помогла спуститься по ступенькам в сад. Он был освещен  лампами, которые расставили в самых выигрышных местах,  что создало романтически-мистическую атмосферу. Кто-то очень позаботился, чтобы все здесь радовало взгляд даже ночью. Подобную красоту невозможно представить ни в приграничье, ни в Ниэраде, но она коварна, ведь расслабляет, опьяняет…

«Никакого больше вина,  — решила я про себя и пошла вперед.  — Я должна быть собранной».

Я шла к  ухоженным кустам, глядя по сторонам через стеклышко. Голова теперь не только болела, в ней еще и стало шуметь – полагаю, следствие усталости, а на лице, спине, между груди выступил противный холодный пот.  Чей-то прислужник  показался  на тропинке; он шел, опустив голову. Я  безразлично на него посмотрела и перевела взгляд, но когда он приблизился, снова обратила  на него внимание.

Ощутимо повеяло холодом.

Парень шел прямо на меня, не поднимая головы; что-то знакомое было в его фигуре, движениях… Я попятилась, наступила на ногу Беляночке, та ойкнула, а я внимания не обратила; стеклышко выскользнуло из моей руки и упало на грудь, но и без него картина перед моими глазами не смазалась, осталась четкой.

Парень подошел вплотную и резко поднял на меня глаза.

Кетней! Я обомлела и уставилась на него, как на призрака… а ведь он и есть призрак… Я задрожала;  тогда он схватил меня за плечи ледяными руками и глухо и зловеще сказал:

— Роды начались в срок.

—… Ирина, Ирина, вам снова плохо? Голова кружится?

Я моргнула и повернула голову к Беляночке. Ее  пухленькое лицо было белым,  голубые глаза широко открыты; прислужник придерживал меня за плечи. Я облизнула пересохшие губы, отстранилась от него и попыталась собраться с мыслями, что оказалось нелегко.

— В-вы в-видели?  — выдавила я из себя, и, покачнувшись, сделала попытку оглядеться.

— Конечно…  Вам стало плохо… давайте мы отведем вас в комнату, вам надо полежать,  — кивнула обеспокоенная Беляночка.

— Нет, я о юноше со светлыми глазами. Вы видели?

— Здесь только мы…

— Я, кажется, пьяна… чудится всякое…  — выговорила я с трудом.

Мои спутники переглянулись, затем Беляночка уверенно взяла меня под руку и повела в выделенную для меня комнату.

Я очень устала и очень хотела спать, но после произошедшего сложно было расслабиться.  В комнате меня уже ждали прислужники; по обыкновению они подготовили для меня емкость с теплой водой, чтобы я могла умыться, и  одежду. При виде парней я встала, как вкопанная. Беляночка сориентировалась и приказала:

— Идите,  вы не нужны больше. 

Прислужники с поклонами удалились; мэза вяла меня под локоток и, усадив на кровать, спросила участливо:

— Вам еще дурно? Может, позвать врачевательницу?

— Не надо беспокоить ее на ночь глядя… я просто перепила вина.

— А перепили, потому что   изволновались,  — мягко произнесла Беляночка без тени укора.  — Человек-то ваш  чуть не помер сегодня, как же тут остаться спокойной? Да и до того  вам немало пережить пришлось. Вы, простите,  что напоминаю, декоративкой были в Ниэраде, а хуже этой участи и придумать нельзя. Великая матерь всегда принимает бедняжек-декоративок. Вот как Распорядительница расскажет о вас, так и ждите приглашения. Тогда-то все дурное забудется, и уродливое клеймо сотрут с вашего плечика. 

Я кивнула.

— А руки-то, руки какие холодные!  — вздохнула женщина и стала  растирать мои ладошки.  — Зря я вас в сад повела, замерзли…

— Нет-нет… у меня всегда руки ледяные, и ноги тоже. Мне из-за худобы  постоянно зябко.

— У нас тут откормитесь.

Я улыбнулась Беляночке  и осознала, что даже не знаю ее имени; она не представлялась.