Книга Все ловушки Земли, страница 280 – Клиффорд Саймак

Харт выскочил из крошечного закутка, где размещался телетайп.

— Херб! — крикнул он помощнику редактора. — Достань фотографии доктора Джекоба Ханслера. Фотографии Боба Джексона. Фотографии доктора Андерсона Троубриджа…

— Кто такой, черт возьми, доктор Андерсон Троубридж? — спросил Херб.

— Откуда, черт возьми, мне знать? — проревел Харт. — Звони в Международное медицинское общество. Они скажут тебе. Во что бы то ни стало достань фотографии! Он — самая большая новость за последние десять лет. Набери заголовки высотой в фут и тремя оттенками чернее ночи. Начинаем печатать через полчаса.

Он повернулся к Хэпу Фолсуорсу.

— Мы поборемся за это! — ликовал он. — Мы выйдем самым большим экстренным выпуском и, опубликовав эту сенсацию, сорвем самый большой куш, который этот город когда-либо видел.

5

Боб Джексон сидел на бревне с Зиком Брауном перед хижиной Зика.

— Зик, вам следует осознать, что вы и все остальные здешние фермеры богаты, — говорил Боб. — Вы чертовски непристойно богаты. Вам незачем было сеять зерно и разводить цыплят, потому что все это время у вас рос этот сорняк. И теперь вы можете назвать свою цену. Потому что здесь единственное место во Вселенной, где растет эта крапчатая трава. Воздушные суда с Земли и из Рейдиум-Сити уже на пути сюда, чтобы взять на борт ценный груз. И вы, ребята, можете спросить столько, сколько пожелаете.

Зик сдвинул на затылок шляпу и почесал голову.

— Ну, понимаете, — сказал он, — так-то оно так. Но я и другие парни вовсе не испытываем сильного желания кого-нибудь ограбить. Мы понимаем, что другие люди нуждаются в этом сорняке, потому что у них такая гребаная неприятность, и мы можем назвать нашу цену. Но все, что мы хотим, — это справедливую цену. Прошедшие пять лет были трудными годами, и мы должны что-то извлечь из этого, но мы не собираемся спекулировать на страдании других людей.

— Да, я знаю это, — сказал Боб. — Но вы, ребята, не хотите же, черт побери, остаться в дураках. Это ваш огромный шанс. Шанс наверстать упущенное и получить хорошие деньги за каждый час этих ваших пяти лет.

Зик поднялся на ноги.

— Кто-то прилетел, — объявил он. — Слышали, как садился аэролет? Возможно, кто-то из тех, кому нужен сорняк.

— Прошло слишком мало времени, чтобы они успели добраться сюда, — заметил Боб.

Во главе группы из пяти человек, которая пробиралась от дороги через месиво красной грязи, был Ангус Макдоналд. Они остановились у ворот, и Ангус вышел вперед.

— Зик, — сказал он, — я должен вручить тебе бумаги. Не люблю делать это, но такова моя обязанность.

— Бумаги? — спросил Зик.

— Да, бумаги. — Ангус сунул руку во внутренний карман плаща и достал оттуда пачку документов. — Одна из них предназначена тебе, — объявил он, перебирая их.

— Что еще за бумага? — спросил Зик с подозрением в голосе.

— Заявление о том, что ты не имеешь права на эту землю, — ответил Ангус. — Должно быть, произошла какая-то ошибка. Вы, парни, живете здесь уже очень много лет. Казалось бы, если ты не владеешь этой землей, то мог бы уже давно узнать об этом.

Слова Зика источали холодную ярость:

— Кто же претендует на эту землю? Если не мы, то кто на самом деле ею владеет?

— Компания «Участки Венеры» утверждает, что это их земля, — объявил Ангус. — Мне неприятно делать это, Зик.

Зик смотрел мимо Ангуса, на четверых мужчин за его спиной.

— Полагаю, это вы, подлые твари, — представители «Участков Венеры», — резко заявил он.

Один из четверки выступил вперед.

— Вы правы, — сказал он, — это мы. И на вашем месте я не пытался бы что-либо предпринимать. Мы знаем, как обращаться с ловкими парнями, когда они пытаются устроить неприятности себе и другим.

Боб видел, что пальцы Зика легли на кобуру. И в этот момент Зик уже не был фермером, одетым в грязный комбинезон и рваную рубашку. Что-то в нем изменилось, он превратился в человека, готового бороться за свою землю.

Он заговорил медленно, но это не походило на его обычную манеру растягивать слова, и никто не сомневался в том, что каждое из слов было предупреждением об опасности.

— Если вы, хорьки, думаете, что сможете просто так сунуться ко мне, — сказал он, — то вы ошибаетесь. Это дело касается любого из живущих здесь. Если вы попробуете что-нибудь выкинуть, мы покроем вашими кишками все сорок акров пастбища.

— Не говорите со мной об исполнении закона! — ревел Артур Харт. — Подобный лепет мог бы впечатлить любого другого человека, но меня оставляет равнодушным. Вот что я хочу знать: вы собираетесь остаться в стороне и позволить шайке рэкетиров типа «Участков Венеры» ограбить бедных фермеров из Айовы во второй раз?.. Да, я знаю, что это признано клеветой, но вы не сможете ничего доказать, потому что нет никаких документов. И позвольте мне сказать вам, мистер, если вы не начнете, черт возьми, действовать, скоро я предоставлю вам кое-что, и тогда уже у вас будет возможность предъявить иск о клевете. Я сделаю так, что вы не получите больше ни одного нечестного голоса в поддержку любой общественной деятельности. До того как я покончу с вами, не стоит думать, что вы имеете дело с болтуном. У меня есть три или четыре истории в запасе, и, чтобы их прочесть, публика затеет драку. Например, случай с трестом «Универсальное питание». Я только скажу людям, какой ты на самом деле продажный старый скунс… и более того, я заставлю их в это поверить.

И хотя лицо на экране было фиолетовым от гнева, председатель Межпланетного суда Элмер Филлипс знал, что его разбили наголову.

— Господин Харт, — сказал он, — мне не нравится ваша позиция. Я отрицаю каждую вашу инсинуацию. Но я действительно вижу некоторый смысл в том, что вы предлагаете. Я сделаю это.

— Черт побери, конечно вы сделаете это! — рычал Харт. — И более того, вы сделаете это немедленно. Если вы сейчас же не дадите мне статью с сообщением о том, что в судебном порядке прекращаете деятельность «Участков на Венере» или еще кого-нибудь из тех, кто рыскает вокруг заросших сорняками ферм, мы отправим в печать наш последний выпуск, и на ее месте будет другая статья, которая разнесет в пух и прах вас и вашу Комиссию по межпланетному правосудию.

— Можете быть уверенным, я сделаю это, — сказал судья Филлипс. — Я — человек слова.

— И я тоже, — сказал Харт.