Онлайн книга «Лесная ведунья. Книга 2»
|
«Уничтожим?» — вопросил леший мысленно. «Где этот гад сейчас?» — так же мысленно вопросила. Леший показал — аспида он мне показал. Аспида, что стоял на краю болот, там где до Гиблого яра было ближе всего потому, как река в том месте сужалась, да напряженно молчит. А подле него ждут указаний вампиры и оборотни, набирают силу моровики, разминаются бадзулы… Но медлит аспид. А от чего медлит дело ясное — неладное заподозрил, разговор наш услыхав, и следит сейчас за мной и лешим. «Мы ему что, скоморохи в ярморочный день?!» — от чего-то злость нахлынула да такая, что с трудом на месте усидела. «Видать навроде того, — подтвердил леший. — Что делать будем?» Я еще не знала, что делать, но уже злилась и не без повода — за мной следить, в моем же лесу, да что ж это деется?! И хотелось разрушить круг подглядательный, снести, смести, уничтожить, да показать аспиду кто в лесу главный, вот только… «Лешинька, ты ж глянь, он стоит, ничего не делает, ждет» — сказала другу верному. «Да, — согласился леший, — твоя правда, ждет. Вопрос в одном — чего ждет?» «Действий, — ответила, на аспида мрачно взираючи, — он ждет моих действий. Видимо планов у аспида два, один воплотит коли я в круге этом останусь, другой коли выйду из него». «Твоя правда, — поразмыслив немного, снова согласился леший.- И что ж теперь?» Помолчала я, возможности свои прикинула, да и ответила: «Возвращайся к нему. Я следом». Склонил голову леший, связь нашу разрывая, да согласие выражая, и как был под землю ушел. А я вот в этот момент об одном подумала — где клюка моя? Где лежит она, бесхозная? И каково ей там, одинокой… Маленькая деталь, о которой едва ли подумает аспид. А я легла на перину, в одеяло теплое закуталась, глаза закрыла… и скользнула из кокона теплого, бесшумно, да незримо. Аспид-аспид, я же ведунья, меня в моем лесу кругом алхимическим не удержишь. Постояла вне границ аспидовой магии, полюбовалась собой спящей на перине, поежилась в платье легком, да и позвала мысленно: «Лешинька?» «Славно справилась, не заметил ничего, по первому плану действуем», — отозвался мой верный друг. Поразмыслив, спросила осторожненько: «А что за план-то?» Просто ведь знать не знаю, ведать не ведаю ни про какой из планов. А и леший от чего-то вдруг с ответом помедлил, словно размышляя о чем-то, да без меня размышляя! «Лешинька! — позвала гневно». И словно издали вздох тяжелый услышала, а мой соратник, ответил нехотя: «Хороший план, Веся. Очень хороший. Любая ведунья одобрила бы, сто пудово одобрила бы, да только…ты ж у меня ведьма». Подумал, и добавил: «И я у тебя тоже, не того уже, не расчетливый. План хороший, Веся, но мне он не по нраву, потому что я точно знаю — тебе он вообще не понравится». Задумчиво по хвое опавшей прошлась, плечи зябко обняв, да и топнула ногой, путь себе открывая. У Дуба Знаний никого не было. Ни кота Ученого, ни Мудрого ворона, видать там они, с лешим, аспидом, вампирами да волкодлками, в гуще событий самой. Подошла к дубу, к самым корням, что вглубь земли уходили. Глубоко, до самой воды подземной, до глинистого слоя, до воды, что и в реку впадала. Одной рукой себя обнимала, озябла ж совсем, второй прикоснулась к коре дуба, ладонь распластала, да пустила магию по стволу, по корням, до водоносного слоя, до самой до воды, по ней до реки, а уж в реке-то все было просто. «Покажи!» — не попросила, потребовала я у водяного. Водя показывать не хотел, ох как не хотел, всей кожей чувствовала, что против он, да только не в тех мы отношениях, чтобы водяной солгал. И как наяву увидала озерцо, что близ моей избы появилось неспроста — Водя постарался, ради болотников, чтобы силы не тратили понапрасну, да опосля воду отчистил, мне прозрачный водоем оставляя. И пытался Водя слукавить, и так озеро показал, и так, и как кувшинки на нем распускаются, и как в нем луна отражается, и как рыбки мелкие, красивущие резвятся, и… «А может хватит уже?» — вот сил моих иногда с ним нет. Расстроился, и остальное показал. Как провез Савран последней ходкой провизию купленную, как устроили пир совещательный мои славные воины, да как на карте-картине раскрывается план аспидов… да и не только аспидов. В этом плане Агнехрана рука чувствовалась незримо! На востоке, со стороны степей ветряных, две ловушки установили. В одной билась, бесновалась, металась от края к краю великая древняя ведьма Велимира! В другой, скрытой до поры до времени, понуро ведьмак сидел. Сидел, да не дергался. А Водя мне и слова аспида передал так, словно своими ушами слышала: «У нежити есть одна особенность — если ее поднимает из мертвых ведьма, она помнит того, кто отнял ее жизнь. Запоминает, в каком бы невменяемом состоянии не находилась». И я содрогнулась всем озябшим телом. Да, это правда — запоминают. Не ведомо как, но помнят. И страшным воспоминанием из прошлого пришел дикий смрад гниющей плоти, ритуальный зал и труп. Труп, который я заставила восстать. Забавно, но нежить отчетливо запоминает лишь того, кто ее убил, а того, кто заставил восстать из мертвых — нет. И я этому рада. И тогда была рада, и сейчас все-таки рада. Скольких я подняла для Тиромира? Многих. Тиромир мечтал о славе. О том, чтобы о нем говорили. Чтобы узнавали. Чтобы славили. Чтобы не называли, ни в глаза, ни за глаза ублюдком ведьмы и бастардом Ингеборга. Он мечтал об этом, и я мечтала тоже. К этой мечте мы отправились вместе. Идея и путь ее воплощения пришли спонтанно — мы гуляли по улочкам центра столицы, я с Тиромиром, счастливые, не размыкающие рук, и Кевин, наш верный рыцарь Кевин. Он первый и почуял неладное — а мы не видели, мы едва ли что-то видели кроме друг друга. Мы веселились как дети, забавляясь тем, что магией, на расстоянии, рисовали славные усики примадонне королевского театра. Тиромир шептал мне на ухо заклинания, а я колдовала — ведьмы ведь не оставляют следов, в отличие от магов. И вот когда я уже завершала правый ус залихватски загнутым кончиком, Кевин увидел мужчину, и среагировал первым — заслонив меня с Тиромиром, и окликнув несчастного. Сначала окликнув, после потребовав, чтобы тот остановился. Но человек не останавливался. Ни когда услышал требование, ни когда Кевин призвал магию. Для этого человека остановиться — значило уже никогда не подняться. И он упал, сначала тяжело рухнув на колени, после завалившись на бок. Я кинулась к нему первая, едва ли осознав, что багровое пятно расползающееся по его рубашке — это кровь. Я кинулась к нему первая, именно поэтому услышала предсмертный хрип «Дочь… моя дочь». |