Книга Воспитать (мужчину) юриста, страница 41 – Юлия Еленина

Бывшего не было минут двадцать. Я, лежа на кушетке, смотрела в потолок и думала, как все красиво провернуть, чтобы закон наказал всех злоумышленников. Как ни крути, я только одному могу предъявить покушение на убийство. И то! Надо найти доказательства, потому что заявление «узнала по запаху» я бы разнесла в зале суда в пух и прах. Явно, не один мужчина в городе пользуется таким парфюмом.

Леша вошел в кабинет, разговаривая по телефону. И кто ему по ночам звонит, интересно? Или кому он звонит?

— Хорошо, приезжай, — сказал он в итоге. — Позвони, как в машину сядешь. О, и как подъедешь, тоже позвони, а то злой дядя патологоанатом вряд ли еще сегодня захочет переквалифицироваться в травматолога.

— С кем ты разговаривал? — спросила я, уже догадываясь.

— С Ботаником твоим. Сейчас приедет.

— Может, меня кто-нибудь бы спросил? — подал голос Клементьев, но беззлобно, а потом оторвался от компьютера и спросил: — Ну что, сыщики-камикадзе, в какое дерьмо вы влезли?

— В дерьмовое, — лаконично ответил Леша и, взяв стул, сел около меня. — Ешь, — положил передо мной два пакетика грецких орехов и пачку гранатового сока.

— При кровопотере то, что надо, — сказал Костя. — Только учти, что может быть больно глотать, так что понемногу.

Я кивнула и начала жевать. Клементьев с Лешей пили кофе, щедро разбавив его коньяком. Ботаник позвонил, когда сел в такси, через пятнадцать минут снова раздался звонок. Бывший вышел из кабинета ненадолго и вернулся уже в компании слегка растрепанного Ботаника, который тут же начал сканировать меня испуганным взглядом.

— Да жива я, жива, — успокоила его.

— Кто? — спросил он тихо.

— Бондарев, я полагаю, — и начала пояснять: — Когда мы были у него в квартире, я уловила запах знакомой туалетной воды, у меня один из работников такой пользуется, у нападавшего была точно такая же. Я, конечно, не самый няшный начальник, но сомневаюсь, что настолько довела своего юриста. Так что скорее это Бондарев. Ну, или кто-то с таким же парфюмом.

— Может, введете меня в курс дела? — спросил Костя. — А то чувствую себя евреем на мусульманской молитве.

Леша вкратце рассказал Клементьеву о событиях последних дней. Костик вздыхал, качал головой, даже пару раз нецензурно выругался. И пока Леша говорил, меня посетила, как казалось, гениальная мысль.

— Слушайте, — сказала, когда бывший замолчал. — А если попробовать снять соскобы с моих рук?

— Так ты же их мыла, — удивился Костя.

— Я сполоснула их от крови, но под ногтями могло что-нибудь остаться. Он был в перчатках их зверя дермантина, причем не новых. Видите темные полоски под ногтями? — я показала всем правую руку. — Это от перчаток, когда я пыталась сбросить удавку, зацепила, наверное. Не факт, что повезет, но попробовать можно.

— И будет тогда Дмитрий Александрович колоть купола на печальную арестантскую спину, — подытожил Леша.

— Вы имеете в виду, что на перчатках могли остаться потожировые следы? Он же их все-таки руками надевал, — догадался Ботаник.

— Давай попробуем, — сказал Костя, поднимаясь. — До лаборатории сама дойдешь?

— Если нужны услуги носильщика…

— Леша, перестань, — перебила я его и схватилась за подставленный локоть Клементьева.

Лаборатория находилась в противоположном конце здания. Голова уже не кружилась, но общая слабость не отпускала. Наши шаги эхом разносились по пустым коридорам, все-таки жуткое место. Особенно ночью. Костя достал ключи из кармана и открыл дверь лаборатории. Нашел выключатель, и свет ударил по глазам.

— Лаборанты не дежурят? — спросила я.

— У нас один остался, так что справляемся как можем.

— А ты сам сможешь провести анализ?

— Я-то могу, но привык орудовать не такими мелкими инструментами, так что лучше дождаться утра. Давай руку.

Маленькая металлическая лопатка смотрелась в огромной Костиной руке инородно. Да, ему действительно бы больше топорик подошел. Все, что Клементьев смог отковырять из-под ногтей, распределил на прямоугольные стекляшки, которые используются при заборе крови, и сделал пометки маркером.

— Думаешь, повезет? — спросила я у Кости.

— Сомневаюсь, но, как ты и сказала, попробовать стоит.

Клементьев выключил свет, закрыл дверь, и мы пошли обратно. Только на полпути нас перехватил уже знакомый санитар, который любит отдыхать на неположенном месте, и сказал:

— Новенького привезли. Судя по всему, самоубийца.

— Сейчас приду, — кивнул Костя.

— Иди, я сама.

Сами ночами не спим, еще и доброго доктора отвлекаем от работы. Профессиональным взглядом оценив мое состояние (всегда мечтала об оценке патологоанатома), Клементьев кивнул и пошел вместе с санитаром в зал.

Леша с Ботаником в кабинете пили уже не кофе, а открыто хлестали коньяк. Надеюсь, мой протеже не свалится тут от одного глотка.

— Будешь? — кивнул бывший на бутылку.

— А за руль кто?

— О, точно.

Я составила им компанию, правда, приложилась лишь к гранатовому соку. Ну что же, вместо моей квартиры теперь морг. Офигеть.

Дверь почти слетела с петель, когда Костя, какой-то слишком возбужденный, ворвался в кабинет со словами:

— Как там зовут того парня, который напал, наверное, на тебя?

— Бондарев Дмитрий Александрович, — вновь Ботаник блеснул памятью.

— Ну, ребята, боюсь, теперь он не ваш клиент, а мой.

‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​Догадаться, что имеет в виду Костя, было несложно. В кабинете повисло молчание, пока Леша не спросил:

— Что случилось?

— Механическая асфиксия. Повесился он. Сам или кто помог, пока не знаю.

— Костик, — попросила я, — проведи анализ крови на наличие препаратов из «техасского коктейля», пожалуйста.

— Естественно, — кивнул Клементьев.

— Можно посмотреть? — спросил неожиданно Ботаник. — Ну, на труп в смысле…

— Ради бога, до утра он весь ваш. Я пока предварительный отчет составлю.

Санитар не обратил на нас никакого внимания, как будто тут каждую ночь так и шастают интеллигент в очочках, женщина в пластырем на шее и следователь убойного отдела.

— Где новоприбывший? — спросил Леша и сверкнул чудо-удостоверением.

Ответом нам был кивок. А дальше парень вновь с безразличием начал что-то писать в журнале. Пофигизм чистой воды. Не удивлюсь, если у них тут и трупы на своих ногах уйдут, а этот ничего не заметит.