Перевоспитать актрису – страница 38 | Юлия Еленина

— Что на тебя нашло?

— Ты флиртовала с полковником ФСБ!

Я даже растерялась. А потом у меня вырвался нервный смешок. Это ревность такая, что ли?

— Леша, ты идиот? У тебя в квартире вообще живет какая-то мадам, но я же не закатываю тебе сцены на людях.

— Эта мадам, как ты выразилась, дочка моего бывшего преподавателя по криминалистике. Она учится в нашем городе, но неожиданно хозяйка квартиры, которую она снимала, попросила съехать. В общаге мест нет, вот ее отец и попросил приютить девочку, пока она ищет новое жилье.

— Только что придумал эту историю? — недоверчиво прищурилась я.

— Нет.

— А раньше мог рассказать? — рявкнула я и толкнула Лешу в грудь.

Ну, каков… Даже слова подходящего найти не могу! Я все это время изводила себя, напридумывала черт знает чего, а он…

— Ивонна, а ты хоть раз задала конкретный вопрос? — с невинным видом спросил Леша. — Нет, ты просто не упускала возможность пустить шпильку. И вообще, ты так мило ревновала, — расплылся он в довольной улыбке.

— Я тебя придушу!

— Милая, давай оставим БДСМ до твоей спальни, там можешь делать со мной все, что душе угодно.

— Путь в мою спальню тебе закрыт, — теперь настала моя очередь улыбаться, а Лешина — хмуриться.

Развернувшись, я вышла из туалета и столкнулась с товарищем полковником. Он прохаживался по фойе, разговаривая по телефону, но, увидев меня, сделал знак подождать. Когда следом за мной появился Леша, Максим Станиславович поднял брови и усмехнулся. Ну да, ситуация так себе.

— И когда вы собирались мне сказать, что у вас здесь засланный казачок? — спросил полковник, закончив разговор.

— А это имеет отношение к вашему делу? — удивилась я. — Здесь как бы уже давно у него, — кивнула я в сторону Леши, — свое расследование.

Максим Станиславович покачал головой с сожалением и устало выдохнул:

— Как же тяжело с вашей семейкой… Ладно, идемте.

Мы вернулись в зал, прошли с правой стороны за сцену и оказались, так сказать, в закулисном мире театра. Только теперь это выглядело филиалом Петровки, потому что половина присутствующих на людей искусства никак не тянула. Полковник прошел к деревянной двери и, открыв ее, жестом пригласил нас внутрь. Это была небольшая гримерная, где в одиночестве на стуле перед зеркалом сидел Ботаник.

Максим Станиславович закрыл дверь и сказал:

— Располагаемся, господа сыщики и шпионы.

Мы с Лешей устроились на небольшом диванчике, а полковник занял свободный стул.

Ботаник поднял руки вверх, как будто говоря: «Сдаюсь!», и начал оправдываться:

— Я ничего не говорил, честное слово. Он сам догадался.

— Рассказывайте, что у вас тут за дело. Я так понял, что оно связано с недавней смертью актрисы, — сказал Максим Станиславович.

— А вы нам расскажете потом, что здесь происходит? — воспользовалась я случаем.

— Да расскажу, расскажу.

Послать товарищу полковнику воздушный поцелуй, что ли?

— Слово офицера? — улыбнувшись, спросила я.

— А вы мне нравитесь, — тоже улыбнулся Максим Станиславович. — Слово офицера, — отсалютовал он мне.

Товарищ полковник мне начинал теперь действительно нравиться. Надеюсь, это не послужит причиной раздора между следственным комитетом и конторой, учитывая, что Леша сжал до боли мою поясницу.

— Рассказывай, — скомандовала я, пока ситуация не вылилась в мои синяки и майорскую агрессию.

Леша примерно минут двадцать рассказывал о смерти Гройсман, о наших изысканиях, о внедрении Ботаника в театр. В общем, сдал нас с потрохами. Ну, вернее, наше расследование.

А после этого рассказа Максим Станиславович покачал головой и сказал:

— Не думаю, что могу помочь, но все же послушайте.