Онлайн книга «Олег Даль. Я – инородный артист»
|
Я начинаю очередную картину и думаю: «Ну где же Олег, он так нужен!» Вся моя жизнь до сих пор внутренне связана с ним. Я думаю о нем почти каждый день, так же как и о некоторых других актерах. Впрочем, каждый из них неповторим, и второго такого, как Олег, для меня нет. Я гляжу на экран, и мне очень грустно: замечательных актеров много, а Олега нет… В. Г. Козинцева – Н. П. Галаджевой. 10 мая 1985 г. Милая Наташа! Идея книги об Олеге Дале – замечательна. Мало кто из народных артистов достоин ее так, как «ненародный» Олег. К великому сожалению, прямых записей Григория Михайловича об Олеге нет, хотя я еще раз пересмотрю все. Может быть, сделать совсем короткие несколько слов, Ваше интервью со мной. Форму найти легко, и я смогу рассказать Вам в нем об отношении Григория Михайловича к Олегу. Отношения эти были, как Вы знаете, удивительными – теперь мне кажется, что они были в какой-то степени пророческими. Так, с ходу трудно это сформулировать, но при встрече – расскажу. Во всяком случае, ближе к делу подумаем об этом. Всего Вам хорошего. Григорий Козинцев. Об Олеге Дале. Шут – как собачонка. Огрызается как собачонка. Так появились костюм, идея костюма: никаких атрибутов шута, нищий, драный, в собачьей шкуре наизнанку. Мальчик, стриженный наголо. Искусство при тирании. Мальчик из Освенцима, которого заставляют играть на скрипке в оркестре смертников; бьют, чтобы он выбирал мотивы повеселее. У него вымученные глаза. «Пространство трагедии» Олег Даль – именно такой Шут, какого я представлял: у него лицо мальчика из Освенцима. Из интервью Это должен быть артист, способный создать свой жанр исполнения песенок… Записи по фильму «Король Лир» Чрезвычайно своеобразны и песни Шута. Лео Мерзин и Олег Даль оба очень хорошо поют. Из интервью Мне жалко было потерять Шута в середине пьесы. Олег Даль помог мне еще больше полюбить этот образ. Измученный мальчик, взятый из дворни, умный, талантливый, – голос правды, голос нищего народа; искусство, загнанное в псарню, с собачьим ошейником на шее. Пусть солдат, один из тех, что несут трупы, напоследок пнет его сапогом в шею – с дороги! Но голос его, голос самодельной дудочки, начнет и кончит эту историю; печальный, человеческий голос искусства. Из книги «Пространство трагедии» Материалы худсовета «Ленфильма» Даль в роли Тени не нравится. Момент отделения Тени хорош, но фигура должна быть страшнее, а я вижу мальчика в гриме, с неудачной красной вставкой на груди. Обсуждение фильма «Тень» Очень сильны два главных актера. Особенно Даль в каких-то основных моментах. Я давно не видел на экране такого разнообразия человеческих глаз во всех сценах… Герой похож, и Фон Корен похож… Если бы мы могли показать больше Лаевского и меньше других действующих лиц, было бы лучше… Если бы Иосиф Ефимович мог сделать так, чтобы Лаевский занимал главное место и был бы основной фигурой притяжения, фильм бы от этого выиграл… Обсуждение фильма «Плохой хороший человек» Г. М. Козинцев – О. И. Далю и Е. А. Апраксиной. Телеграмма. Примечание. А. Иванов. «О. И. Далю [7] 29 апреля 1973 г., Комарово Олег, Милый, Смотрел фильм [8]. Вы мне очень понравились. Удачи и счастья Г. Козинцев». ТЕЛЕГРАММА ИЗ ЛЕНИНГРАДА 16.00 ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! ВЕЛИКОЛЕПНО! УДИВИТЕЛЬНО! ВОСХИТИТЕЛЬНО! СТРАШНО РАД! ОБНИМАЮ! ПОЗДРАВЛЯЮ! ПУСТЬ ВАМ ОБОИМ ВСЕГДА СВЕТИТ СОЛНЦЕ! ВАШ КОЗИНЦЕВ 18/5 – 1970 Телеграмма отправлена Г. М. Козинцевым О. И. Далю в день, когда Е. А. Апраксина сообщила кинорежиссеру, что после окончания своей работы в его группе «Король Лир» выходит замуж за артиста. Примечательно, козинцевские строки почти буквально повторены О. И. Далем в его письме к О. Б. Эйхенбаум (будущей теще) из Пушкинских гор от 17 января 1975 года. Иосиф Хейфиц. Взрослый молодой человек. Ленинград. 5 июля 1984 г. Литературная запись Н. Галаджевой. Об Олеге я могу говорить много, а с другой стороны, и меньше, чем другие, потому что, к сожалению, знакомство наше было не столь уж долгим. Оно касалось всего лишь одной картины, правда, картины, которая много говорила и ему и мне. Речь идет о чеховской «Дуэли» («Плохой хороший человек»). Прежде чем приступить к работе над этой удивительной вещью, я ознакомился с ее театральной историей и узнал, что много лет тому назад, еще до войны, в Александринке была сделана инсценировка «Дуэли», в которой Лаевского играл Н. Симонов. Симонов – Лаевский? Мощный, здоровый, средних лет мужчина, да еще с бородой и усами. Меня это страшно удивило. Потом я решил, что моя полемическая позиция будет вот в чем: я попробую сделать Лаевского таким, каким я его себе представляю, – молодым человеком и, может быть, это нескромно прозвучит, таким, каким, по-моему, он представлялся самому Чехову. Эта история современного, часто встречающегося человека, с его разбросанностью, распущенностью, с его цинизмом и в то же время с теми хорошими задатками, которые существуют в нем. Мы сразу остановили свое внимание на юных исполнителях. Надо сказать, что Олег Даль был счастливой находкой. Когда пришла в голову его фамилия, то передо мной сразу возник образ этого нервного, чрезвычайно самолюбивого, ранимого молодого актера. И я понял: все в нем соответствует тому, что я хотел видеть в Лаевском. Его неврастения, возбудимость, склонность к рефлексии – как раз то, что нужно для этого образа и не использовано Далем в сыгранных ролях. И вот, когда мы в лице Даля нашли молодого Лаевского (Олег к тому же снимался без всякого грима), история выстроилась. Я никаких попыток переделывать повесть себе не позволял, все делал с полным уважением к первоисточнику. Тем не менее, судя по тому, как картина была принята зрителем, особенно как на нее реагировала молодая аудитория (у меня было много встреч с молодежью), я понял, что картина воспринимается как глубоко современная. Это была история крушения иллюзорного счастья. Мне хотелось, чтобы все время ощущалась надежда на что-то радостное, интересное, увлекательное, «романтическое», но не подкрепленное трудом, деятельностью и потому так и остающееся в мечтах. |