Книга Троллейбус без номеров, страница 35 – Александра Чацкая

Однако, пройдя ко двору, Саша поняла, что была неправа. Из огромного сугроба, торчащего на месте детской площадки, показались детские зимние дутые сапоги. Вскоре из сугроба вынырнул хозяин сапог – маленький кудрявый черноволосый мальчик с зелеными глазами.

– А ты что тут делаешь? – недружелюбно посмотрел на нее мальчишка. – Все дома сидят, Новый год празднуют.

– А ты что тут делаешь? – в тон ему ответила Саша.

Мальчик пожал плечами.

– Не хочу с отчимом ничего отмечать. Он опять напьется и порвет мои рисунки. На самом деле без разницы, дома я буду или нет – моим рисункам все равно не жить. Но так я хоть этого не увижу. У меня есть занятие повеселее – я строю снежную пещеру. Хочешь в нее забраться?

– Извини, но нет, – Саша потерла синеющий нос уже синими руками. – Во-первых, мне дико холодно, во-вторых, я просто туда не пролезу. Большая выросла.

– Ну, как хочешь, – мальчишка не обиделся, а аккуратно залез в лаз. Вскоре он вернулся откуда-то из под снега, держа в руках огромный термос с чаем. – Держи, попей чаю. Может, полегче будет.

Чай в термосе оказался какой-то волшебный, потому что Саша мгновенно почувствовала, как ей стало тепло. Словно исчез промозглый, плачущий ветер, исчез пронизывающий до костей холод – ей стало так уютно, будто посреди зимы ее вытащили из сугроба и положили в горячую ванну. Мальчишка, кажется, это тоже заметил, потому что вылез из своего сугроба и взял ее за руку.

– Пошли, – сказал он. – Пошли в сугроб. Тебе там понравится.

Внезапно Саша поняла, что они с мальчиком одного роста. Саша посмотрела на свои детские, без шрамов руки, на тощие впалые коленки и поняла, что ей всего пять. Голос у нее тоже стал детский, а к горлу подступили счастливые слезы.

– А я не замерзну?

– Пока у нас есть чай, не замерзнешь, – сказал мальчишка. – Я там такой лабиринт уже выкопал! Целую квартиру. Осталось только кровать построить и придумать, как сделать из снега телевизор.

– Из снега не получится сделать телевизор, он же электрический. Но, в конце концов, мы во сне, надо попробовать… Ой, подожди, – она спохватилась и досадливо стукнула себя по лбу. – Ты не видел Владлена? А то это, кажется, его сон.

– Сегодня я за него, – ответил мальчишка, улыбаясь знакомой улыбкой. – Он, это тоже я но таким я себе больше нравлюсь – взрослеть не надо.

– А почему ты хочешь взрослеть? – спросила Саша.

Маленький Владлен почесал нос меховой красной варежкой.

– Потому что так все понятно. Мама хорошая, отчим плохой, папа улетел в космос и когда-нибудь вернется. А мальчишки не хотят с тобой играть не потому, что ты заучка и ботаник, а потому что это они злые и невоспитанные. В детстве все куда проще, понимаешь?

– Если в детстве все куда проще, – голос Саши был такой непривычно тонкий, – то почему тогда ты сидишь здесь, а не идешь праздновать Новый год к своим родителям? Ну, порвет он твои рисунки, и что теперь?

– Я уже был у отчима, – ответил маленький Владлен. – В прошлом году, в позапрошлом. Все одно и то же. И я знаю, как будет на самом деле: отчим порвет мои рисунки и даст мне подзатыльник, а потом напьется и уснет лицом в салате. Если уж концентрироваться на своем детстве и выдумывать там что-то хорошее и светлое, почему бы не придумать то, что на самом деле я не сидел, размазывая сопли, а пошел заниматься чем-то действительно полезным?

Маленький Владлен был прав. Если бы Сашу угораздило впасть в детство и начать вспоминать какие-нибудь несущественные мелочи вроде очередной глубокой-на-всю-жизнь детской обиды, она бы точно сконцентрировалась на том, как живет у бабушки.

– Залезай давай, – маленький Владлен подмигнул и скрылся в лазу.

Лаз теперь был большой и светлый: снег переливался разными цветами, как разноцветная гирлянда. Замигали огоньки, и Саша зачарованно уставилась на них, окончательно впадая в детство.

– Сейчас!

Она поползла по лазу, останавливаясь на то, чтобы перевести дыхание. Маленький Владлен выкопал действительно огромную пещеру: снег был плотный и утрамбованный, и в полутьме, продвигаясь вглубь по отчего-то теплому, как вата, снегу, можно было представить, что ты спелеолог. Саша ползла по огромному туннелю, который уходил куда-то вниз, и ползла, наверное, минут пятнадцать – а затем оказалась в огромной комнате. Светила лампочка, работал телевизор, а перед телевизором сидел Владлен, с каменным лицом куря сигарету – рядом стояла заполненная до отказа бычками пепельница – передавали новогодний концерт.

– Вот она, – сказал маленький Владлен, гордо задирая нос кверху. – Теперь я могу пойти заниматься своими делами? Хочу выстроить огромный ледяной замок!

– Ну, ледяной телевизор ты уже построил, – улыбнулся Владлен, часто моргая. Отчего-то он казался удивительно домашним и удивительно беззащитным. – Давай, беги, не буду тебя отвлекать. Поешь только сначала.

Маленький Владлен, не снимая сползавшую на глаза шапку с помпоном, быстро наложил себе салата оливье из миски, стоявшей тут же, на ледяном столе. Смолотил, поправил шапку и, налив себе еще чаю в термос, ринулся в лаз – строить новые ходы в своей ледяной пещере.

– Влад, что это? Почему мне не холодно? – удивленно улыбалась Саша. Все огорчения отошли на задний план, ведь она встретила своего друга, единственного человека, которому было на нее не плевать.

– Потому что я люблю снег. Я давно не видел снега, и в моих снах он теплый, как ватное одеяло, – ответил Владлен. Он, кажется, пришел в себя, а потому казался чуть менее отчужденным и пугающим. – А как ты тут оказалась? Я, видишь ли, не очень люблю Новый год – как ты могла догадаться – а потому хотел провести время в воспоминаниях, а тут ты. Что случилось?

Сбиваясь на словах и всхлипывая, Саша рассказала ему про мать, про свой собственный мир и про духовку. Саша боялась, что вот сейчас точно Владлен полностью в ней разочаруется и поймет, что никакая она не умная, не смелая и не здоровская – так, просто девчонка-слабачка, которая из-за любой ерунды бросается в слезы. Сейчас он покачает головой и посмотрит на нее с презрением, а потом вежливо попросит ее уйти, и Саша вновь останется одна.

Но Владлен не посмотрел на нее с презрением. Он внимательно слушал, смотря на Сашу с интересом и по-птичьи наклонив голову к плечу, а затем, когда Саша была уже готова разрыдаться, молча встал и обнял ее. Владлен был теплый, и Саше нравилось так стоять с ним и обниматься – что-то родственное она чувствовала в этих объятиях, будто материализовался несуществующий старший брат из снов, и пообещал заботиться о ней.

– Пойдем, выпьем чаю, – сказал Владлен, когда Саша закончила. Он нервно улыбнулся ей. – Я думал, что хотя бы у тебя все в порядке будет новогодней ночью. Лучше бы я ошибался.

– Но почему так, Влад? Почему мама говорит, что я живу в своем мире?

– Возможно, она права, – негромко отвечал ей Влад, наливая чай из чайника. Снег вокруг чайника не плавился и не стекал на пол холодными каплями, из чего Саша сделала вывод, что физика во снах своя собственная. Интересно, раз так, она могла бы полетать? – Потому что свой мир – это необязательно сумасшествие. Свой мир – это свой собственный взгляд на вещи, на людей и на события, и вовсе необязательно, чтобы этот взгляд был, как у всех. Знаешь, если ты живешь в своем мире, я бы хотел стать частью этого мира. Правда.