Книга Оттепель не наступит, страница 31 – Даша Пац

– Пошёл к чёрту, – тихо сказала она, не поднимая головы.

Лицо Аноре расплылось в мерзкой ухмылке. Он встал, подошёл к столу, налил стакан воды.

– Хочешь пить, милая? – ехидно спросил начальник.

Юнона облизала сухие губы и промолчала. Аноре хохотнул, присел на корточки и, глядя ей в глаза, плюнул в стакан. Она сжала губы и прошипела ругательства.

Шеф тут же плеснул воду в девичье лицо. От неожиданности ей перехватило дыхание, и Юнона стала жадно хватать губами воздух. Я начинал закипать.

– Может, хватит?! Она и так во всём признается! – но Аноре на меня даже не посмотрел.

Вместо ответа он сжал в кулаке короткие волосы Юноны и поволок к стене.

– Хватит, мне больно! – взвизгнула девчонка и попыталась высвободиться.

Конечно, у неё не получилось. Мужская рука была гораздо сильнее женской. И Аноре это снова с удовольствием продемонстрировал.

Он схватил её за затылок и мощным движением ударил лицом об стену. Мерзкий шлепок отозвался эхом в пустом кабинете. Юнона упала на спину и закрыла руками лицо. Сквозь пальцы по щекам и волосам потекла густая кровь. Она закашляла.

– Перевернись, ты сейчас захлебнёшься! – не выдержал я.

Аноре ухмыльнулся, пнул её ботинком, и Сафи, постанывая от боли, повалилась набок.

– Теперь не захлебнётся.

Я сжал кулаки до белых костяшек. Волна ненависти к Аноре и сочувствия к бедной девчонке подкатила к горлу.

– Я всё расскажу, – из последних сил прошептала Юнона и попыталась приподняться, – перестаньте. Я больше не могу.

– О, милая, – Аноре изобразил сочувствие и положил руку ей на макушку, – мне не нужны твои рассказы. Только признание.

– В чём?

Он перестал актёрствовать, снова присел на корточки и холодным голосом отчеканил:

– У нас есть доказательства, что в твоей квартире хранилось двадцать восемь килограммов карамели. Кроме этого, съев очередную дозу, ты немного переборщила. И в наркотическом угаре убила Агату Сафи.

Юнона отпрянула и округлила глаза. Аноре продолжал:

– После этого попыталась скрыться, угнав транспортное средство у несчастного прохожего, но крайне неудачно это сделала, – Вуд пожал плечами и резюмировал: – скорая тебя отодрала от столба и, хвала небесам, ты получила только ушибы. Иначе, мне бы ничего не досталось.

Юнона схватилась за грудь и принялась, словно рыба на суше, хватать воздух ртом. Затем затрясла головой и стала шептать:

– Нет…Нет…Всё не так!.. Её похитили!..

Аноре на этот раз не смеялся, а серьёзно продолжил:

– Ты была под наркотой. В твоей квартире нашли изуродованное тело твоей сестрёнки. У нас есть свидетель.

Чёрные глаза Юноны наполнились слезами. Она продолжала мотать головой и повторять «Нет».

– Да, милая, да, – шеф встал и взял со стола планшет, – мне нужна только твоя подпись.

– Кто?.. – сдавленно спросила она. – Кто свидетель?

– Твой дружок. Это он нам всё рассказал.

Юнона взвыла, словно загнанный зверь. А затем повернулась ко мне и, еле сдерживая слёзы, заговорила:

– Пожалуйста, детектив Гарьер! Я не убивала сестру! Поверьте! Её похитили!

Бах! Мощной пощёчиной Аноре повалил её на пол и прошипел:

– Подписывай признание, сучка. Или я превращу последние часы твоей никчёмной жизни в ад.

Девчонка сжалась калачиком и дрожала. Я не выдержал и рванул к ним.

– Хватит, пожалуйста. Она всё подпишет, – я подал руку Юноне и помог сесть, а затем, почти умоляя, обратился к ней: – подпиши. И всё закончится.

Юнона зажмурилась и начала сотрясаться в рыданиях.

– Что будет потом? – дрожащим голосом спросила она.

– Тебя казнят, – холодно бросил шеф.

Она обмякла и села на пол, обхватив голову руками.

– Ей нужно подумать, – с наигранной мягкостью сказал Аноре и обратился ко мне: – А нам – пообедать. Давай дадим нашей гостье минут десять. Пусть переваривает.

Мы вышли, начальник закрыл дверь на ключ и жестом показал идти за ним. Он прошёл по коридору пару метров и остановился. Мимо пробежала стайка молоденьких медсестричек. Аноре приветливо махнул им рукой, они хихикнули. А когда скрылись за поворотом, тихо заговорил:

– Девчонку нужно казнить сегодня.

– Как это сегодня? А расследование? А суд?

Аноре махнул рукой:

– Никакого суда. Это приказ оттуда, – он показал указательным пальцем наверх, – сам понимаешь. Не обсуждается.

– Кто приведёт приказ в действие? – спросил я, уже зная ответ.

– Я бы с удовольствием это сделал, – серьёзно ответил шеф, – но есть дела важнее. Девчонку можно больше не мучить. Она всё подпишет. После этого вези её в лес, подальше. И там… – он поднёс указательный палец к виску и дёрнул головой в сторону, изображая выстрел. – Всё понятно?

Я кивнул.

– Вот и славно, – Аноре хлопнул меня по плечу, – ты пойдёшь обедать?

Я отрицательно помотал головой. Начальник пожал плечами.

– Как хочешь. Тогда можешь не ждать, – он сунул руку во внутренний карман и достал оттуда самодельный пистолет белого цвета. – Это её оружие. Выстрел должен быть из него. После этого сделай снимок тела. И сразу поезжай обратно. Никому не слова.

Вуд пошёл по коридору, насвистывая какую-то мелодию. А я и остался стоять, мрачно уставившись в пол. Тяжело выдохнув, зашёл в комнату.

Юнона сидела на коленях, опустив голову. Кровь всё ещё капала на пол. Одна прядь чёрных спутанных волос присохла к губам. На скуле красовался огромный синяк. Она дрожала.

Я присел, достал из кармана платок и прижал к носу Юноны. Но она замахнулась и шлёпнула меня по руке.

– Отвали.

– На, вытри кровь хотя бы, – настаивал я.

Несколько секунд Юнона не реагировала, затем дрожащей рукой взяла платок. Когда кровь немного остановилась, я достал из кармана наручники и сказал:

– Давай руки.

Она не сопротивлялась и протянула кисти, не поднимая голову.

Руки Юноны были влажными и холодными. По коморке пролетело металлическое эхо. Девушка вздрогнула. Я проверил наручники, потом быстро глянул по сторонам, будто нас прослушивали, тихо наклонился и сказал:

– Я не хочу тебя калечить. Подыграй мне, чтобы не было вопросов. Мне придётся обходиться с тобой грубо, пока мы идём по коридору.

Юнона еле заметно кивнула. Я помог ей подняться, взял за предплечье, и мы понемногу пошли. В коридоре она попыталась выдернуть руку, но я сдавил сильнее, а затем громче, чем нужно, сказал: