Онлайн книга «Год, когда я всему говорила ДА»
|
Если посмотрите видео, то увидите момент, в который это случилось. Я стою на сцене. Обвожу взглядом толпу. Делаю глубокий вдох. Я все еще жду этого: страха, паники, нервов. Я чуть ли не напрашиваюсь на них. Ищу их. Оглядываюсь в поисках. Они должны быть где-то здесь. Но когда я вглядываюсь в эту толпу студентов-выпускников в зеленых шапочках и мантиях, все, что я вижу, это… я. Двадцать лет назад я сидела на этих стульях, в этой толпе, в зеленой шапочке и мантии. Точь-в-точь как они. Я узнаю́ их. Я знаю их. Этот взгляд на их лицах. В их глазах плещется неуверенность. И я понимаю, что страх, паника, нервы, которых я жду, придут сегодня не ко мне. Все это пришло к ним. Страх, который они испытывают перед тем, что ждет впереди, намного больше, чем любой страх, который могу испытывать я. И меня вдруг отпускает. Я больше не боюсь говорить с ними. Я больше не боюсь стоять там, одна на сцене, в течение двадцати минут и быть с ними самой собой, честно и беззащитно. Потому что когда-то давным-давно я была ими. А где-то в своем будущем они будут мной. Что бы я ни сказала – это предназначено не для меня. Это не для внешнего мира. Не имеет значения, как будут на это реагировать или как будут судить другие люди. Я не обращаюсь ни к кому, кроме этих выпускников, сидящих передо мной. Это только для них. И я выдыхаю. Это видно. Если вы посмотрите видео, то заметите, как я выдохнула. Вы увидите этот самый последний миг, самый последний момент, самый последний выдох моего страха. Начиная с этого выдоха и далее я становлюсь кем-то совершенно новым. Кем-то спокойным. Кем-то не испытывающим страха. Мое тело расслабляется. Я улыбаюсь. Я успокаиваюсь в душе. И впервые в жизни стою на сцене и громко обращаюсь к публике с полной уверенностью и без грана паники. Впервые в своей жизни я говорю с аудиторией как я сама – и ощущаю радость. Вот что я говорю: ДАРТМУТСКАЯ ПРИВЕТСТВЕННАЯ РЕЧЬ 8 июня 2014 года Хановер, Нью-Гемпшир МЕЧТЫ – УДЕЛ НЕУДАЧНИКОВ Ректор Хэнлон, преподаватели, сотрудники, уважаемые гости, родители, студенты, родственники и друзья – доброго вам утра, и поздравляю вас с выпуском Дартмутского колледжа 2014 года! Итак. Это странно. Странно для меня – выступать с этой речью. Вообще-то я не люблю произносить речи. Для того чтобы произнести речь, требуется встать перед большой группой людей, которые на тебя смотрят, и что-то говорить при этом. Стоять у меня получается неплохо. Но вот когда «вы смотрите», а «я говорю»… я НЕ фанатка этого дела. Меня одолевает чувство страха. Даже ужаса, на самом-то деле. Во рту сухость, сердце бьется быстро-быстро, все как будто в чуть замедленном воспроизведении. Словно я могла бы потерять сознание. Или умереть. Или наложить в штаны, или еще что-то. Нет-нет, не волнуйтесь. Я не намерена ни падать в обморок, ни умирать, ни накладывать в штаны. Главным образом потому, что я, сказав вам, что это может случиться, каким-то образом нейтрализовала эти варианты. Словно проговорить их вслух – значит наложить своего рода заклинание, после которого это теперь совершенно невозможно. Рвота. Меня могло бы вырвать. Понятно? Теперь и рвота не вариант. Я ее нейтрализовала. У нас все в порядке. В общем, это я к тому, что не люблю произносить речи. Я писатель. Я телесценарист. Я предпочитаю писать то, что произносят другие люди. На самом деле я думала о том, чтобы взять с собой сюда Эллен Помпео или Керри Вашингтон, чтобы они прочли мою речь за меня… но мой адвокат отсоветовал. Мол, когда перевозишь людей через границы штатов против их воли, тебя объявляет в розыск ФБР, так что… Короче, не люблю я произносить речи. В общем и целом. Из-за страха. И ужаса. Но эта речь? Эту речь я не хотела произносить совершенно. Дартмутская вступительная речь? Во рту сухость. Сердце бьется быстро-быстро. Все в замедленном воспроизведении. Потерять сознание, умереть, обгадиться. Знаете, все было бы прекрасно, случись это, скажем, лет двадцать назад. Будь это в те времена, когда я оканчивала Дартмут. Двадцать три года назад я сидела там, где сейчас сидите вы. И слушала выступление Элизабет Доул [17]. Она была великолепна. Она была спокойна, она была уверена в себе. Это было просто… необыкновенно. Возникало такое ощущение, будто она просто разговаривала с людьми. Вроде как сидела у костра с друзьями. Вот просто Лидди Доул и девять тысяч ее друзей. Потому что это было двадцать лет назад. И она ПРОСТО разговаривала с группой людей. А теперь? Спустя двадцать лет? Это вам не какой-то там разговор у костра. Не только вы и я. Эту речь записывают на пленку, транслируют в Интернете, твитят и скачивают. Оказывается, у Национального общественного радио есть целое приложение, посвященное приветственным речам. ЦЕЛЫЙ САЙТ – ТОЛЬКО О ВСТУПИТЕЛЬНЫХ РЕЧАХ. Есть и другие сайты, составляющие рейтинг таких речей. Осмеивающие их. Расчленяющие их. Это странно. И давит на психику. И некоторым образом жестоко по отношению к писательнице-перфекционистке, которая в принципе терпеть не может выступать на публике. Когда ректор Хэнлон позвонил мне… Кстати говоря, я хотела бы поблагодарить ректора Хэнлона за то, что он обратился ко мне с просьбой выступить еще в январе, таким образом дав мне возможность целых шесть месяцев наслаждаться паникой и ужасом. Когда ректор Хэнлон позвонил мне, я едва не сказала «нет». Чуть не сказала. Во рту сухость. Сердце бьется быстро-быстро. Все в замедленном воспроизведении. Потерять сознание, умереть, обгадиться. Но я здесь. Я это сделаю. Я уже это делаю. И знаете почему? Потому что я люблю трудности. Потому что в этом году я заставила себя дать обещание делать все, что меня пугает. И потому что двадцать с лишним лет назад, когда я брела вверх по холму от реки Кластер сквозь метель, чтобы добраться до Хопа [18] на репетицию пьесы, я и представить себе не могла, что однажды окажусь ЗДЕСЬ. Буду стоять за Старой Сосновой Кафедрой. И смотреть на всех вас. Стараясь не заблевать тезисы для Дартмутской приветственной речи. Моменты, знаете ли… А еще я здесь потому, что мне очень-очень хотелось полакомиться эба [19]. Итак. |