Книга Северное Сияние. Том 1, страница 57 – Сергей Извольский

На несколько секунд повисла тишина.

— Какой же ты наглец, — с нескрываемым удивлением произнесла и.о. директора.

— Не я такой, жизнь такая, — развел я руки в стороны в извиняющемся жесте.

— Артур Сергеевич, я получила запрос, — вновь перешла на официально-деловой тон Татьяна Николаевна. — Жду вас сегодня у себя в кабинете в…

— Татьяна Николаевна, — прервал я ее. — Прошу простить, но отправляя запрос, я не знал…

«О чем не знал?» — быстро спросил я сам себя в поисках достоверной отмазки.

…не знал о том, что у меня ухудшится состояние здоровья и на ближайшие двое суток врачами мне будет рекомендован постельный режим. Как только приведу себя в норму, готов явиться пред ваши очи.

Татьяна Николаевна едва заметно нахмурилась и чуть сузила глаза. И.о. директора сейчас явно размышляла — в действительности ли у меня нет возможности прибыть к ней (в версию о постельном режиме она явно не поверила), или я над ней издеваюсь просто потому, что могу.

Видимо, в ее мыслях второй вариант превалировал. Она даже едва сдержала эмоции — ожгла меня взглядом, и чуть было не прервала соединение. Но в последний момент все же взяла себя в руки — и вместо того, чтобы хлопнуть по столу, прерывая связь, ее рука изменила движение и поправила непослушный локон, заправив его за ушко.

— Как только у вас появится возможность, сообщите, будьте любезны, — язвительно произнесла и.о. директора.

По моему внимательному взгляду она прекрасно поняла — я догадался, что она только что, повинуясь импульсу, едва не рубанула соединение. Хотел было ей ответить, хоть как-то показав, что не специально у меня над ней издеваться получается, но не успел — Татьяна Николаевна все же хлопнула по столу и картинка погасла.

Да, неудачно получилось — расстроился я на пару мгновений, после чего об и.о. директора гимназии благополучно забыл. Откинувшись на спинку кресла, я глубоко вздохнул, еще раз посмотрел на часы и вызвал Фридмана по каналу экстренной связи.

Очень быстро юрист ответил, и в полном параде появился на том месте, где только что я видел голограмму Валеры, а после Татьяны Николаевны. Только вот рядом с окном меню вызова у меня появилась красное предупреждающее сообщение, что Моисей Яковлевич воспользовался заготовленной аватаркой.

Оповещение я небрежно смахнул в сторону, убирая — опрометчиво ждать от юриста, что он будет в половину третьего ночи выглядеть не как человек, который только что продрал глаза и вскочил с кровати. Даже если этот юрист — железный человек Моисей Яковлевич, ко многому привыкший за последние пару месяцев. Да и как он выглядит сейчас в действительности мне в общем-то совсем не интересно. Пусть хоть в кожаной портупее и с литаврами в руках по квартире пляшет в свободное время, главное чтобы цепкость хватки в делах не терял.

— Моисей Яковлевич, доброе утро.

«Доброе утро» случайно вырвалось. Как-то забыл я, что ночь на дворе. Фридман же коротко глянул в сторону, явно на часы. Когда он снова посмотрел на меня, вопроса во взгляде не было. Вот уважаю — сказано, что утро, значит утро.

— Добгое, Агтуг Сег-геевич, — с хрипотцой ответил Фридман, пытаясь совместить свое сознание с реальностью и избавиться от последних объятий сна.

— Моисей Яковлевич, у меня есть важный вопрос. Вчера вечером один из работников оскорбил Зоряну Сергеевну, назвав ее шлюхой. Я сломал ему палец и приказал отрезать язык, после чего вызвал карету скорой помощи. Хочу знать, какие возможные проблемы меня ожидают из-за этого и как скоро.

Моисей Яковлевич на мгновенье потерял контроль, и на краткий миг беззвучно раскрыл рот, словно выброшенная на берег рыба. Мог бы уже и привыкнуть кстати, что со мной не соскучишься.

— Свидетели есть? — закрыв рот и справившись с удивлением, спросил Фридман уже деловым тоном.

— Да, — кивнул я подтверждающе.

— Кто с ними договагивался о молчании? — все тем же деловым тоном поинтересовался Моисей Яковлевич. — Или этим необходимо заняться мне? — добавил он, уже полностью собравшись и включившись в работу.

После его слов я почувствовал, что дело дрянь. Так иногда бывает — когда будучи уверен, что действуешь абсолютно правильно, спокойно следуешь в определенном направлении. Но в какой-то миг понимаешь, что прежними действиями совершал серьезную, даже непоправимую ошибку, которая может поставить крест на всем деле.

— Никто пока не договаривался, Моисей Яковлевич. Наоборот, я попросил работников не держать произошедшее в секрете, — ровным голосом произнес я.

Фридман неожиданно громко кашлянул — явно поймав на выходе удивленное восклицание. Но юрист быстро справился с собой, приняв сказанное мною к сведению и обдумывая услышанное. Говорить он начал через несколько секунд.

— Агтуг Сег-геевич, даже в бгитанской агистокгатии, известной своими жестокими нгавами, подобные способы наказания в публичном поле не пгактикуются. Боюсь, что последствия могут быть самыми серьезными для вас. Если, конечно, на то будет желание в импегатогских ведомствах, кугигующих ваш путь.

Поняв, что не ошибся в недавнем озарении, я коротко выругался, воззвав к падшей женщине. После, глубоко вздохнув, прикрыл глаза и глубоко задумался, лихорадочно пытаясь понять, где и в чем ошибся, и что сейчас надо делать. Эффект от вспышки психоэмоционального напряжения оказался неожиданный — это было похоже на то состояние, которое впервые я смог достичь при разговоре с Мюллером, в его кабинете в Яме.

Тогда, во время беседы, время для меня замедлило свой бег, и я успевал услышать и разложить слова собеседника на отдельные слова и фразы, анализируя и накладывая на его эмоциональный фон. Сейчас же эта способность к анализу активизировалась вместе с холодным разумом, и удивительно легким доступом к глубинам памяти.

Словно профессиональный крупье, одну за другой идеально ровно выкидывающий на сукно стола карты, перед внутренним взором у меня ложились многочисленные картинки воспоминаний. Вот несколько бравирующих гимназистов, с которыми пересекался случайно, вот недвусмысленные комментарии фон Колера, вот случайно услышанный разговор двух чиновников в архангельском благородном собрании, а вот уже несколько новостей, на которые переходил из окна рекламы в ходе серфинга по Сети…

Десятки невзначай брошенных слов и комментариев, упоминаний и ремарок сложились в определенную картину: мое восприятие мира по отношению к нанятым работникам было сформировано искусственно. Причем произошло это после того, как я переехал в Архангельск — ни одной картинки с будто бы случайным упоминанием сторонними людьми показательного наказания людей из наемных работников прислуги, я не запомнил. Подобного просто не происходило за все то время, пока жил в Елисаветграде.

Отлично я выступил. И те, кто это организовывал, прекрасно знали, на чем делать акцент: ведь с Адольфом я неосознанно повторил то же самое, что относительно недавно сделал с Антоном Аверьяновым — крайне жестко ответил на завуалированное оскорбление, так чтобы у других не было никакого желания повторять подобное. Вот только сегодня, вернее вчера уже, я значительно перегнул палку в том, что столь открыто решил сделать случившееся общественным достоянием.