Книга Жизнь Фридриха Ницше, страница 108 – Сью Придо

Не доверять ни одной мысли, которая не родилась на воздухе и в свободном движении…

Переработка, пытливость и сострадание – наши современные грехи.

Несчастье деятельных состоит в том, что их деятельность почти всегда немного неразумна. Нельзя, например, спрашивать банкира, накопляющего деньги, о цели его неутомимой деятельности: она неразумна. Деятельные катятся, подобно камню, в силу глупости механики.

Все люди еще теперь, как и во все времена, распадаются на рабов и свободных; ибо кто не имеет двух третей своего дня для себя, тот – раб, будь он в остальном кем угодно: государственным деятелем, купцом, чиновником, ученым.

Никакого празднества без жестокости – так учит древнейшая, продолжительнейшая история человека, – и даже в наказании так много праздничного!

Видеть страдания – приятно, причинять страдания – еще приятнее.

Отличие, которое свойственно несчастью (как если бы было признаком тупости, нетребовательности, привычки – чувствовать себя счастливым), так велико, что, когда кто-либо говорит нам: «как вы счастливы!» – мы обыкновенно протестуем.

Из всех средств утешения ни одно не действует так благодетельно, как утверждение, что для данного случая нет утешения. В этом заключаются такие выгоды для печалящихся, что они снова подымают голову.

Сладострастие: жало и кол для всех носящих власяницу и презрителей тела и «мир», проклятый всеми потусторонниками: ибо оно вышучивает и дурачит всех наставников плутней и блудней.

Сладострастие: для отребья медленный огонь, на котором сгорает оно…

Сладострастие: для свободных сердец нечто невинное и свободное…

Сладострастие: однако я хочу изгородить свои мысли и даже свои слова – чтобы не вторглись в сады мои свиньи и гуляки!

Против скуки даже и боги борются тщетно.

Разве жизнь не слишком коротка, чтобы скучать!

Все людские порядки устроены так, чтобы постоянно рассеивать мысли и не ощущать жизни…

Все полны этой спешки, ибо каждый бежит от себя самого.

Дорого искупается – быть бессмертным: за это умираешь не раз живьем.

Я не человек, я динамит.

Самый кроткий и самый справедливый человек, если только у него длинные усы, будет сочтен, на первый взгляд, обладателем длинного уса, т. е. за военного человека, имеющего бурный характер, а иногда способного и на насилие. Сообразно с этим взглядом и начинают относиться к нему.

Чтобы жить в одиночестве, надо быть животным или богом, говорит Аристотель. Не хватает третьего случая: надо быть и тем и другим – философом.

Платон скучен.

Не было бы вовсе никакой платоновской философии, если бы в Афинах не было таких прекрасных юношей: их вид только и погружает душу философа в эротическое опьянение…

Мистические объяснения считаются глубокими; истина в том, что они даже и не поверхностны.

Находить все вещи глубокими – это неудобное свойство: оно вынуждает постоянно напрягать глаза и в конце концов всегда находит больше, чем того желали.

Философия открывает человеку убежище, куда не может проникнуть никакая тирания, пещеру внутренней жизни, лабиринт сердца; и это досадно тиранам.