Онлайн книга «Эхо смерти»
|
Ева поставила машину, вошла в дом. Испытала раздражение вслед за облегчением, когда в холле ее не встретили ни Соммерсет, ни кот. Где они, черт возьми? Получили бы сейчас хорошенько! Ева сразу поднялась по лестнице к кабинету. Если бы она пошла в спальню, то большая чудесная кровать могла соблазнить ее на короткий сон. А на сон времени нет. Из соседней комнаты донесся голос Рорка. Сейчас в двустороннем камине, который он делил с ней, горел огонь. Рорк говорил в микрофон, а какая-то голографическая… или, может, механическая штуковина медленно кружила перед ним на столе. Настенный экран заполняли даты, цифры и даже уравнения. Галахад растянулся на краю стола и следил за голограммой. Ева помахала Рорку и прошла к себе. Какое-то время она просто стояла, глядя на доску – на мертвых, на кровь, на жестокость. Мрачно хмурясь, сбросила пальто, шарф и шапку и начала прикреплять данные о последних жертвах. Затем снимки с мест преступлений, отчеты медэксперта, результаты лабораторных исследований. Она раздвинула доску – удобная новая функция – и добавила копии удостоверений личности, а также информацию о супружеских парах, опрошенных за сегодня. В кабинет вошел Рорк. Кот его опередил, подбежал и приветственно потерся о ноги Евы. – Ты был занят, – сказала она. – Несколько последних штрихов к совещанию, которое я вел, когда ты прислала мне сообщение. – Извини, что добавляю тебе забот. – Не стоит извинений. Все сделано. Деннис был слегка озадачен и более чем восхищен новыми игрушками, которые я добавил в их систему. Он подошел к жене, нежно провел пальцем по ее лицу до ямочки на подбородке. – Лейтенант, ты выглядишь усталой. – Это не усталость. Ева удивила их обоих, внезапно разрыдавшись. Он привлек ее к себе. – Ну, ну, что такое? Она покачала головой, прижалась к нему крепче. – Не могу объяснить. Не могу. Подожди, я сейчас успокоюсь. Я успокоюсь. Он поднял ее, отнес к дивану, усадил себе на колени. – Да, успокойся, детка. Я здесь. В его словах, в том, как он ее держал, как гладил по волосам, сквозила невыразимая печаль. – Я не могу объяснить… – выдавила она, когда слезы утихли. – Тогда поговорим об этом потом. Скажи, чем я могу помочь. – Если бы я взяла это дело три года назад… В феврале, три года назад, до тебя. Думаю, оно меня сломало бы. Оно меня прикончило бы. Сейчас это просто… небольшие удары, они меня не сломят. Потому что ты меня держишь, когда я не в силах держаться сама. – Объясни, если можешь. – Так много всего… Начнем с погибших сегодня утром. Что он с ними сделал… Все здесь, на доске. Думаю, он упивался этим. Даже больше, чем раньше. Потому что отнять у них жизнь – это был для него грандиозный финал. Как в театральной пьесе. Он не сознавал, что ему этого не хватает… Теперь знает. Ева хотела было встать, но не стала противиться, когда Рорк прижал ее к себе. – Он пытается контактировать с другими женщинами. Между нападениями. Подпитывает своего внутреннего зверя. Сидя в объятиях Рорка, слушая потрескивание огня в камине, она пересказала ему события дня, вплоть до поездки с Макнабом к уничтоженному коммуникатору. – Может, Макнабу удастся что-то спасти, – покачал головой Рорк. – Но как точно было рассчитано время! – В том-то и дело. Он высокомерен. Чувствует себя неуязвимым и любит привлекать внимание. Ему нравится насмехаться – и насмешка предназначена для меня. Вообще для копов, но больше всего для меня. Для женщины-копа. – И все же не это выбило тебя из колеи. – Последней каплей была Дафна Страцца. Закрыв глаза, Ева рассказала мужу о поездке в больницу. – Нобл подобрал точное описание – она чрезвычайно хрупкая. Она так забита, что не способна самостоятельно принимать решения, ей так промыли мозги, что на каждый шаг она ждет указаний. Я сама прекрасно помню, каково это, когда так боишься сделать малейшую ошибку, что не делаешь вообще ничего. Я видела ее лицо, когда вошла сестра, – первой реакцией был страх. Она боялась не сестры, она боялась за сестру. – Полагаешь, чтобы держать жену в повиновении, Страцца угрожал причинить вред ее семье? – Именно. Страх был первой реакцией, мгновенной, привычной. Когда сестра напомнила, что Страцца мертв, Дафна вздрогнула, дернулась, будто ее ударили. Словно до сих пор она этого не понимала. В ее сестре я вижу человека, умеющего помочь. – Ева уткнулась лицом в его шею. – Я отлично знаю, как много это значит – иметь такую поддержку!.. – Ева, дорогая. – Рорк пригладил ее волосы, прижался к ним губами. – Да, ты сама пережила нечто подобное. Но именно твой опыт, твоя наблюдательность, твои инстинкты и способность сочувствовать жертве приведут тебя к ответам. – Надеюсь, ты прав. Они и правда меня ведут. В нескольких направлениях сразу, но ведут. – Тогда мы за ними последуем. После того, как ты поешь. Она хотела привычно отказаться, затем поняла, что, на удивление, голодна. – Вообще-то, я не против. За весь день съела только питу с мерзкой начинкой. – Она улыбнулась. – Готова съесть что угодно, если это настоящая еда. – Удивительная покладистость!.. Ладно, жди. И прими таблетку от головной боли. Потом полбокала вина. Будет лучше работаться. Он встал и пошел в свой кабинет. Она проглотила таблетку, и тут вернулся Рорк – с коробочкой, обернутой серебристой бумагой. – По-моему, сейчас самое подходящее время. Она посмотрела на коробочку. – Да ладно. Ведь Рождество было совсем недавно! – А это что-то вроде таблетки, тебе сейчас нужно. Ева не решилась отказаться после того, как он терпел ее рыдания, поэтому покорно открыла коробочку. И чуть не расплакалась снова, увидев маленькую музыкальную шкатулку. Когда она подняла взгляд, Рорк понял, что сделал правильный выбор. Просто милая белая коробочка с золотыми витушками. Заиграла музыка, и балерина, изогнув руки над головой, начала кружиться на одной ножке. – Это пустячок… – начал Рорк. – Нет, не пустячок. Нет. Помолчи минутку. Ева сдержала слезы благодарности, восхищенная чудом, что у нее есть человек, который так ее любит. – Это не пустячок, – выдавила она. – Это совершенно особенный подарок. Не мой стиль, да, не полицейский стиль. Но… – Я даже не знал, для тебя я ее покупаю или для себя. – Значит, для нас. Тебе стало грустно, когда я рассказала о том случае из моей жизни. Ты мог купить что-то модное и блестящее, а ты… ты взял болезненное воспоминание и превратил его в любовь. Я никогда не сумею… не смогу выразить… |