Книга Трио для замужней, страница 2 – Патрисия Грей

Просто не хотелось устраивать сцен. Да и зачем? Если мужчине хорошо с женщиной, разве у него может появится другая, которая занимает его едва ли не все его мысли? А если плохо, а она уже есть, к чему все эти переливания из пустого в порожнее?

Он возвращается домой огорчённым и даже злым. Он — уравновешенный человек, и я понимаю это только потому, что неплохо его знаю. Наверное, поругался с ней. Его рабочий день заканчивается обычно позже моего: в отличие от меня он давно уже не является наёмным сотрудником. Золотой медалист, эффектный красавец, увлекающийся спортом успешный предприниматель — нет ничего удивительного в том, что он нравится женщинам. Предполагаю, что измены с его стороны были и раньше, но тут он, похоже, влюбился. И сильно.

И это всегда больно. Даже когда отношения давно потеряли нежность и страсть. Даже когда ты уже и не особенно их ценишь. Даже тогда, когда знаешь, что и сама ты — много чего из себя представляешь.

Просто известие о том, что твой муж завёл любовницу всегда похоже на удар обухом по голове. Оглушает. Заставляет почувствовать себя второсортной. Неинтересной. Поношенной вещью, срок годности которой давно истёк и её не выбрасывают только потому, что привыкли к ней.

Теперь я знаю точно, что никакой нежностью и лаской нельзя удержать мужа в семье, когда он увлёкся другой женщиной. Впервые я почувствовала её появление в его жизни около полугода назад. Прошлой осенью он стал тяготиться сексом со мной, хотя секс был нашим последним оплотом. Теперь я понимаю, что это произошло не потому, что я была плоха в постели, а просто потому, что я была не ей.

Но тогда я этого не знала наверняка. К тому же Новый год мы встретили вместе. И я всячески старалась не упустить то, что ещё оставалось между нами. Новое красивое бельё, восточные техники, эротические фильмы, игрушки из секс-шопов, кулинария с акцентом на афродизиаки. Смешно. Смешно и грустно. Мы даже пожили порознь с месяц назад, когда он уезжал на море, как я хотела надеяться — действительно с друзьями, а я занималась тепличными растениями на даче родителей. Не потому, что это было моей обязанностью. Просто хотелось. Причём не в доме, где мы с ним жили вдвоём. Было желание сменить обстановку. Почувствовать себя нужной. Я выросла единственной и любимой дочерью и знаю, что на родительскую любовь всегда могу рассчитывать. Но себе я всё равно напоминала побитую жизнью собаку, которая пришла в родительский дом зализать раны.

Он выходит на балкон, раскуривая гаванскую сигару, словно какой-нибудь южно-американский табачный плантатор. Сигары — его страсть, я давно к этому привыкла. Он в дорогом и стильном костюме от "Бриони", в светло-синем жилете, который я подарила ему на 23 февраля. Ослабляя узел, тянет указательным пальцем фиолетовый галстук. Хмуро смотрит на меня, сидящую в соломенном кресле-качалке. Явно собирается поговорить. Ну что ж… Я откладываю на столик женский журнал.

— Привет, — он произносит это так, будто его раздражает сам факт моего присутствия.

Смотрит вдаль. Туда, где раскинулась прекрасная панорама частного дачного посёлка у реки. С дальними полями и кромкой тёмно-зелёного хвойного леса. Наш особняк стоит на холме и вид со второго этажа открывается поистине чудесный. Участок выбирала я. Организацией строительства дома занимался он. Внутренним убранством — мы оба.

— Привет, — отзываюсь я, и спрашиваю, больше для проформы: — Устал?

— Есть немножко. Хочу поговорить с тобой.

— Хорошо, — пожимаю плечами я.

— Я о твоих словах… По поводу развода…

— Да?

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— Это я уже слышала. Однако больше не вижу смысла в этом браке. Надеюсь, ты будешь счастлив с другой, а я устрою свою жизнь без тебя. Мы живём даже не как брат и сестра. Мы уже давно чужие друг другу люди.

— Погоди, — поднимает ладонь он.

Между пальцами зажата сигара. Дымок тонкой сизой струйкой тянется вверх. Тёплый ветер дует с другой стороны, а здесь почти безветренно.

Он набирает дыма в рот, выпускает облачко, вздыхает. Собирается с силами. Вижу, что он раздражён, но мы оба умеем держать себя в руках.

— Мы расстались с ней, — говорит он. — По крайней мере, очень на то похоже.

— Прости, но мне это не интересно, — чуть поморщившись, говорю я. — Более того — это пошло.

— Давай только без этого жеманного аристократизма, окей? — старательно сдерживаясь, злится он. — Мы не на светском рауте.

Я горько усмехаюсь.

— В отличие от тебя, я давненько на них не была. В моей компании ты явно не нуждался.

— Слушай, я просто хочу поговорить. Прийти к общему знаменателю, понимаешь?

— А его нет.

— Делёж имущества, вся эта канитель с разделом дома, квартир, машин — всё это сейчас мне совершенно не нужно. И тебе не нужно, поверь мне. Мы живём спокойно, без ссор. Я ничем не мешаю тебе устраивать свою жизнь, работать, всё такое. Предлагаю повременить. Быть может, у нас чувства снова проснутся.

— Какой-то вечер пошлостей, — глядя ему в глаза, говорю я. — А был вполне приятным. До твоего приезда.

— Ну, извини, что я вернулся домой, — огрызается он.

— Странно, что ты не забыл сюда дорогу. Учитывая то, как редко ты это делал в последние недели.

— Маша, хватит, — он подходит к стоящей в углу балкона пепельнице и раздражённо тушит сигару.

Поворачивается ко мне. Ещё больше ослабляет галстук.

— Ты готовила что-нибудь? Голодный, как волк.

— На плите жаркое, — пожимаю плечами я.

— Класс, — улыбается он.

Я не отвечаю улыбкой. Смотрю на свой сад.

Он подходит ко мне, зачем-то берёт за руку. Я напрягаюсь. Мне неприятно это. Он чувствует и выпускает мою ладонь. Садится на корточки передо мной.

— Маш, посмотри на меня.

Сжимая зубы, поворачиваюсь к нему.

— А ты можешь сделать это теплее, а? — спрашивает он. — Ну, правда. Ну, ты же умная женщина, должна понимать… Я мужчина, мне тускло, тоскливо, когда рутина, когда…

— Я устала тебя понимать. Я даже про твою любовницу узнала от сторонних лиц.

— От кого? — щурит глаза он.

— Это неважно.

— Важно!

— Неважно.

Он вздыхает и встаёт.

— Бляха-муха, как же с тобой стало сложно, а…

Кусаю губу. Стараюсь не поддаваться нахлынувшим эмоциям. Нет, это уже тупик. Однозначно.

— Ты понимаешь, — вновь начинает он, — что этого дома не будет? Его придётся продать.

— Грустно, — отвечаю я. — Но что поделать.

— Не разводиться, Маш! — восклицает он. — Начать сначала.

Я поворачиваюсь к нему.