Книга Доверься мне, страница 79 – Мона Кастен

– Но я тебя люблю.

Пауки замерли. В ушах зашумело.

– Что? – прохрипела я.

– Я всегда буду тебя любить, Доуни, – повторил он дрожащим голосом. Его дыхание стало прерывистым. – Когда я увидел тебя в ресторане, у меня как будто пелена с глаз спала. Боже, знаю, я чертовски облажался, но мне просто нужно сказать тебе, что я больше никогда так не поступлю. Я изменился. Я возьму на себя ответственность за свои ошибки и… – Раздался грохот, и Нейт громко выругался. – Черт. Секунду.

Лишь сейчас я сообразила, что он еле ворочал языком.

– Ты пьян.

– Год прошел, после того как мы подписали те поганые бумажки, Доуни. Первый год, за который я ни словом с тобой не обмолвился, с тех пор как мы были детьми, и ты не поверишь, какая это адская боль. – Похоже, он опять споткнулся и продолжил только через несколько секунд. – Я думаю о тебе. Каждый день. И мне, черт побери, так тебя не хватает. Иногда мне кажется…

– Я не хочу это слушать, – процедила я. На противоположном конце связи что-то звякнуло.

– Но ты нужна мне, Доун. Ты нужна мне в моей жизни. Без тебя я не справлюсь. – У него надломился голос, а на заднем фоне кричали какие-то мужчины.

– Иди домой, Нейт. Проспись. И сотри мой номер. – Я положила трубку. А потом зашвырнула сотовый через всю комнату прямо в стену.

Сойер бережно коснулась моей руки, но я не отреагировала. Как и на то, что она говорила.

Вообще ничего больше не слыша, я поднялась, как оглушенная, и направилась в ванную, зашла в одну из душевых кабинок и заперла за собой дверь.

Я забыла.

Ровно год назад я подписала документы о разводе и начисто об этом забыла.

Прислонившись головой к плитке, я наслаждалась холодом. Была надежда, что ледяная вода выдернет меня из этого оцепенения, но, к сожалению, это не сработало.

Ты нужна мне.

Я положила руку на бедро и посмотрела на пять шрамов. Провела пальцами по сетке заживших ран и вспомнила, как кровь капала на белый кафель в ванной. По телу пробежала дрожь.

Я тебя люблю.

Если любишь кого-то – искренне любишь, – то не поступишь так, как поступил Нейт.

Мне понадобилось много времени, чтобы это преодолеть. Я нашла себя и не позволю ему снова загнать меня в угол. Внутренний холод, который все дальше распространялся внутри после этого звонка, пугал меня. Я этого не хотела.

Я билась головой о плитку, пока не увидела звезды, и зажмурилась.

Что я вообще делала? Нельзя впускать в себя подобные мысли. Это нездоро́во. Голос Нейта должен исчезнуть из моей головы.

Мне срочно требовалось отвлечься.

Пиво стало моим новым лучшим другом. На самом деле я совершенно не любила эту штуку, но у Кейдена в холодильнике больше ничего не оказалось, а впоследствии выяснилось, что горький привкус постепенно пропадает после четвертой опустошенной бутылки.

Мы сидели у Элли и Кейдена и по моему выбору смотрели «Холостячку». Пока Кейден, Скотт и я обсуждали, каких мужчин считали нормальными, а каких просто терпеть не могли, Элли помогала Монике в ванной перекрасить волосы. Спенсер и Итан как раз вернулись с двумя пиццами, которые мы заказали, и раскладывали ее на журнальном столике в гостиной.

– О, вау, даже не подумал бы, что Митчелл не вылетит, – заявил Скотт, пытаясь разглядеть что-то на экране за Итаном.

– Я тоже. Он козел, – согласилась я.

– Повторите-ка, это который? – спросил Кейден и протянул мне новую бутылку пива.

– Со светлыми волосами.

– Там двадцать блондинов, Скотт.

Скотт закатил глаза:

– Со светлыми волосами средней длины и божественным лицом. Тренер по серфингу.

– А. Этот. – Кейден покосился на меня, обращаясь за помощью, и я спрятала ухмылку за бутылкой номер пять.

Спенсер сел на диван возле меня. Я старалась избегать его взгляда и вместо этого пялилась на блондинистого тренера по серфингу, который только что получил свою розу и путь в полуфинал.

– Эта женщина просто слепая, если не пропустит дальше Родриго, – сказал Скотт.

– Это кто? – спросил Кейден.

Скотт вздохнул.

– Парень, который все время ходит в комбинезоне на бретельках. Садовник, – помогла ему я.

– А, тот, который ничего не надевает под свой комбинезон и вечно расстегивает одну бретельку? Дилетант.

Я подняла бутылку в сторону Кейдена, и мы чокнулись пивом. Пиво – это круто. А иметь друга-собутыльника – еще круче.

– Ты мне так больше и не ответила, Эдвардс, – внезапно тихо произнес Спенсер прямо около моего уха. Его дыхание коснулось нежной кожи, и я вздрогнула.

Причина того, что я перестала отвечать, заключалась, с одной стороны, в моем вдребезги разбитом телефоне, а с другой – в том, что я просто-напросто не хотела. Звонок Нейта со всей силой толкнул меня и сбросил обратно на землю фактов.

Я ощущала на себе взгляд Спенсера, но не решалась с ним заговорить. Знала, что побегут мурашки. По всему телу. И не желала их чувствовать. Никогда больше.

– Этого парня я тоже не переношу, – вдруг сказал Кейден и спас меня от ответа.

– Я тоже, – присоединилась к нему я.

Наши бутылки снова зазвенели.

– Сколько пива уже выпили эти двое? – поинтересовался Спенсер, повернувшись к Скотту.

– Думаю, бутылки по три.

– Пять, – исправила его я. Я уже немного гордилась своим новым умением пить.

– За пятую. – Мы опять чокнулись, и у меня вырвался смешок.

– А есть какой-то повод для вашего алкогольного праздника? – донесся голос Элли из ванной.

– Еще как, – сухо отозвалась я. Выпивка смыла все запреты, которые у меня были до недавнего времени. – Мы с Кейденом пьем за годовщину моего развода. Ровно год назад я сидела в адвокатской конторе и подписывала бумаги.

Тишина. Всепоглощающая, громкая тишина.

– Да ладно вам, народ. Это же повод для праздника, – горько проговорила я и проглотила то, что оставалось в бутылке. Сейчас вкус пива неожиданно показался таким же, какой я себя чувствовала. Скованное молчание в комнате заставило меня резко вскочить. Я покачнулась, но Спенсер меня поймал. Его руки легли мне на талию и удержали.

– Мужчины – козлы, а хеппи-энд для тупиц. Тот, кто утверждает обратное, либо ничего не смыслит в жизни, либо его еще не предавали, – тихо сказала я и высвободилась. А потом пошла ну кухню выкидывать пустую бутылку. Поставив ее на стойку, я оперлась на столешницу обеими руками, чтобы не потерять равновесие. Голова кружилась, но, пока вращались стены, в моем подсознании не оставалось места ни для чего другого. Нельзя думать о боли, которую причинил мне звонок Нейта. Вообще нельзя думать.