Книга Дело всей жизни. Книга вторая, страница 69 – Ульяна Громова

И даже и возразить было нечего. Он за все время ни разу не перешел границу дружеского общения, а над его байкерскими байками я хохотала так, что невольно прикладывала ладонь к животу. Я вообще не заметила, как пролетело время…

Взглянула на часы и рот открыла — да не может быть! Три часа?! Я ела запечённое в меду мясо, салат из свежих овощей и десерт целых три часа?!. О, флаг Америки! Уже пора возвращаться домой. Еще нужно зайти в мое кафе и взять немного вареной кукурузы и что-нибудь еще из того, что не разберут до закрытия. Это уже вошло в привычку и сильно экономило мне время и деньги.

Мы с Коннором расплатились за еду и вышли из ресторана.

— Пройдёмся пешком? — предложил парень.

И я с удовольствием согласилась.

Все еще маленькими облачками падал снег, моментально сугробами собирался на плечах и шапке, лип к сапогам и сверкал в свете гирлянд, рекламы и фар, делая вечер волшебным.

Коннор — кладезь интересных историй. Он всю дорогу снова что-то рассказывал, я улыбалась, но мысли потихоньку уже возвращались в лабораторию, к моим ароматам.

У меня уже все готово к презентации коллекции одежды Теренса — к каждой модели свой парфюм, но свой главный аромат я еще не собрала. Чувствовала, что в шаге от совершенства, но не было последнего ингредиента.

Мы с Коннором никуда не торопились, а пришли в кафе быстро. Я вошла, окинула зал взглядом и замерла.

Стэйра.

Она сидела за столиком у окна одна и смотрела на меня распахнутыми глазами, впитывая каждую мою эмоцию. Мне захотелось повернуться и уйти, и я почти крутанулась на каблучках, нервно сдергивая шарф и шапку, но поняла, что это будет какой-то глупый побег.

Все же нужно выслушать ее. Может быть, даже извиниться.

Я бросила беспомощный взгляд на Коннора, который присел на высокий табурет у барной стойки. Парень ждал, чтобы потом проводить меня до браунстоуна через парк Вашингтон-сквер.

— Коннор, я задержусь, — улыбнулась ему вымученно.

— Окей, Несс… — слегка нахмурился он перемене моего настроения. — Что-то случилось?

Я кивнула:

— Надо вытащить одну занозу.

Раздула щеки, выпустила воздух, и пошла к бывшей подруге.

— Несс… привет, — заглядывая мне в глаза, неуверенно сказала Стэйра.

— Привет… — я села напротив, разглядывая нервно кусавшую губу девушку.

Мне всегда казалось, что она выше меня и вообще как-то крупнее, а сейчас увидела перед собой птичку-невеличку. Короткая стрижка была непривычна, но ей шла, кожа казалась бледнее обычного, хотя Стэйра любила загорать, большие голубые глаза лихорадочно горели.

И я поняла, что неуверенность заставляла меня ощущать себя меньше ее, чувствовать уязвимой на фоне ее сексуальности. Теперь же…

— Ты изменилась, — заметила она, тоже изучая меня. — Хорошо выглядишь…

Я вздохнула — не с того начался разговор.

— …Прости меня, Несь, пожалуйста. Я так не думала на самом деле.

А я вот в этом все же сомневалась. Не могла внутренне простить бывшую подругу именно потому, что зависть и подобные выходки очень в ее духе. Тот день, наша встреча, ее злые жалящие фразы так и воскресали в памяти. С каким она удовольствием втаптывала меня в грязь, как зло сверкали ее глаза, как она упивалась моей болью… И я, хоть что со мной делай, никак не могла поверить, что какой-то частью себя она не чувствовала триумф от моей неудачи, не получала удовольствие от того, что бросала мне в лицо.

Наверное, я плохая католичка. Мне следовало бы посещать воскресные службы и как-то еще искупить неумение прощать.

— Скажи правду, Стэр. Ты хотела оказаться на моем месте? Завидовала, что сама подтолкнула меня к Никите, ведь так?

Я говорила, а она отвела глаза и опустила голову, а потом занервничала так, что задрожали руки. Мне было и жалко Стэйру, но я, оказывается, мстительная, хотела, чтобы она побывала на моем месте, чтобы почувствовала, как больно терять, поняла, что не все в жизни измеряется номиналом купюр и их количеством. Только мне не нужно было это произносить вслух, потому что ответ читался на ее лице: «Тебе легко говорить, когда у тебя и дом, и кафе, и деньги, и сама вон какая стала». И Никита вернулся.

— Несс, прости. Да, я завидовала. Но я не давала то интервью! Я только тебе наговорила… Я так злилась на тебя тогда, и на себя. Я все время думала, что если бы тебя тогда не уговорила к нему подойти, то…

Я слушала ее и видела — она искренне считала, что у нее с Никитой могло получиться что-то лучше, чем получилось с ним у меня. Но Стэйра ведь не знала ничего ни о моей физической изюминке, ни о том, что таких таблеток от похоти, как она, у Никиты было много. Я не знала, что у нас с ним будет дальше, но прекрасно понимала, как заблуждается Стэйра, считая, что могла быть на моем месте.

— …пожалуйста, прости меня.

Казалось, в голосе полно раскаяния, но я чувствовала, что это сиюминутное, поверхностное, что прощу — отпустит от души, и урока она не вынесет. Мне не хотелось проучить Стэйру. Мне хотелось простить, но не для галочки, а по-настоящему. Только, видно, время еще не пришло. Главного она не поняла.

Я чуть покачала головой и с сожалением ответила:

— Прости, но…

Встала и хотела уйти, но Стэйра задержала, схватив меня за руку:

— Скажи, какое ты хотела наказание для меня попросить у суда?

Я посмотрела на нее с любопытством — зачем ей это? Пожала плечами недоуменно, но ответила:

— Чтобы ты год жила и работала в приюте для одиноких стариков и брошенных детей. Или ухаживала за больными, у которых нет шансов.

— Но… зачем? — распахнула ошеломленно глаза Стэйра.

— Я хотелось, чтобы ты поняла, как страшно терять того, кого любишь больше жизни. И как бывает больно, когда тебя бросают в момент, когда ты больше всего нуждаешься в поддержке. Только мне теперь кажется, что заставить тебя заплатить за эти мои страх и боль проняло бы тебя лучше, чем это все. Тебе плевать на то, что я чувствовала, что я пережила, ты все пересчитываешь в доллары.

Я выдернула руку из ее хватки и, передумав брать кукурузу, на ходу надевая шапку и шарф, выбежала из кафе, даже не зайдя к Келли. Настроение было испорчено.

Я отвратительная католичка!

Шла быстрым шагом через сквер, не смотря по сторонам. Показалось, что меня окликнул Коннор, но я больше не хотела быть вежливой и что-то еще объяснять. Мне снова было больно, я даже представить не могла, что после встречи с бывшей подругой всколыхнется такой горький осадок.

Зашла домой, скинула пальто и сапоги и только взяла сумку, чтобы пройти в комнату, раздался стук в дверь. Не ожидала, что Коннор будет так настойчив.

Закрыла глаза на секундочку, утихомиривая биение всполошившегося вдруг сердца, открыла рывком дверь, чтобы дать ему отповедь… и выронила сумку из рук.