Онлайн книга «Его слабость»
– Лёша, – позвала я. – Слушаю, – поднялся вверх и поцеловал меня в губы. Внимательно смотрел в глаза. – В магазин надо. У меня через неделю месячные. – Ты лишишь меня сладкого? – он так натурально расстраивался, что мне иногда казалось, что он не шутит, а по-настоящему поражён и удивлён до глубины души. – Привыкай. – А как насчёт другого? – вскинул чернильную бровь. – Нет, – я попыталась его скинуть, но если Лёша не хочет, чтобы его скинули, хрен с места сдвинешь. Я уставилась на него недовольно, а он бодался со мной взглядом. Это он анальный секс выпрашивал. Хочет попробовать. Я тоже хочу, но опасаюсь. – Обещай подумать. – Обещаю, – сказала я и скинула его на кровать рядом. Он распластался, весь довольный и удовлетворённый. – Завтра с утра съездим в магазин. – Съездим? – удивилась я, натягивая свои трусики. – Не пешком? – Нет, – улыбка на полных губах стала шире. – Завтра ты учишься водить машину. – Лёшка!!! – взвизгнула я от восторга и кинулась обратно в подушки и одеяло, целовать мужчину, который осуществляет мечты. – Одевайся, – его рука пошлёпала по попе. – Пойдём, что покажу. *** Лёшка траву косил и оставлял сушиться. Но там, где остался последний покосившей дом, который наполовину был разобран, потому что Лёша ещё и дома разбирал, трава была уже высокой. Колосилась. Над цветами полевыми порхали бабочки, летали мохнатые пчёлы, и особой красотой сверкнула пролетающая мимо нас ярко-синяя с зелёным отливом стрекоза. Воздух был необычайно ароматным. Ярко светило солнце, дул тёплый ветерок, и на поверхности воды появлялась рябь. Шумели кронами лиственные деревья. И я, как в детстве, хватала взрослого за руку и тащила собирать цветы. Раньше это была моя мама, теперь Лёшка. Нам спешить было некуда, поэтому Лёша ждал, когда я сплету для него венок из первых летних цветов. Он стоял такой прекрасный, такой весь таинственный. Закусив набок травинку, наблюдал за мной свысока и чуть улыбался. В нём сочеталось много непонятных мне вещей. Но я не торопилась узнать о Лёше всё. Оно откроется со временем, пока нужно закрепить свои чувства, чтобы не испугаться, не взбрыкнуть и не оставить его одного в этом мире. Потому что не только мне он был необходим. Лёшка любил меня и нуждался во мне. Вся его опека, забота смешивалась иногда с жёсткостью, но так это компенсировалось безграничной взаимной любовью, что я млела. Люблю. От стройности и силы, до мирного характера. И даже взрывной Леший не портил моего отношения к этому мужчине. Я встала на носочки и возложила венок на его иссини-чёрные волосы. И стал мой обожаемый муж выглядеть, как мифический древнерусский воин. Который в поле мирен, а в бою яр. Лёша склонился ко мне за поцелуем. Руки его сплелись вокруг меня. Я, оказавшись в объятиях, податливо разомкнула губы и впустила его мягкий, сладкий язык. Любит целоваться. – Ты зачем рюкзак взял? – улыбнулась я. – Красить буду, – он взял меня за руку и повёл дальше по заросшей тропинке. А я как девчонка прыгала и задевала ладонями, пахучую траву. И блаженно прикрывала глаза, когда большой палец мужчины, поглаживал мою ладонь, а рука то и дело поправляла распущенные волосы. В этой части деревни мы ещё не были. В зарослях открылся погост. Почти не осталось могилок. Только шесть за кованным забором. Там стояли деревянные кресты, выкрашенные тёмно-зелёной краской, с пожелтевшими фотографиями за мутными стёклами. Был между могилами поставлен стол и скамейки самодельные. Вокруг всё засыпано гравием и трава не росла. Дальше покосившиеся надгробия. А за ними у высоких дремучих елей возвышалась старинная полуразрушенная церковь. Лёша сгрузил свой рюкзак на столик. Извлёк банку с краской и кисточкой. Без промедления, приступил к покраске крестов. Здесь были похоронены Васины. Два деда, две бабки и мать с отцом. Маму Лёши я однажды видела, она на какой-то праздник к нам в школу приходила. Не на выпускной точно. Это была полная кареглазая женщина. На фотографии она улыбалась. Лёша похож внешне на маму, а вот фигурой в блондина папу. – Отчего они умерли? – спросила я, и взялась вырывать травку вокруг могил, чтобы освободить место бережно посаженым многолетним цветочкам, которые проклёвывались своими малиново-фиолетовыми лепестками. – Отец от инфаркта, у матери был диабет, – пояснил Лёша, не отвлекаясь от работы. – Не так давно умерли. До конца в деревне жили. Я их хотел в город забрать, отказались. – Можно я тебе помогу? – увидела я, что Лёша взял две кисточки. – Конечно, покрась столик и скамейки, – улыбнулся он. Я выпрямилась и встала, как вкопанная. В стороне от погоста на берегу реки паслись кони. Самые настоящие! Две лошадки белые в яблоко, а другие каурые. И два жеребёнка. – Лёша, лошади! – не сдержала восторга. Почему я себя чувствовала младше его? Он со мной, как с ребёнком. Ну, да. Где я лошадей видела? А ведь так в детстве просила маму купить лошадь, её бы можно было на балконе держать. Смешно? А мне нет. Уже тридцать лет, а я верхом ни разу не сидела. – Здесь ферма была, – он всё так же умилённо улыбался. – Сгорела вместе со скотом и птицей. Батя мой лошадей пожалел, выпустил. – Жалко скотинку. Давай их покормим, погладим. – Сонюшка, лошади не собаки. Они к тебе не подойдут ни за какую еду. Они свободу любят. Тем более это уже второе поколение дикого табуна. Я ещё мгновение наслаждалась видом диких лошадей, насильно подавляя желание сбегать погладить, а потом взялась красить скамейку и столик. Положила Лёшкин рюкзак на щебень из него выпала пачка сигарет. Лёшка потянулся и взял себе сигарету. В пачке лежала зажигалка. Он кинул взгляд на церковь, словно боялся, что его оттуда увидят и прикурил. Быстро в четыре руки справились. Я даже умудрилась не испачкаться. Кисти Лёша сложил в пакет, а пустую банку забрал с собой, не стал в лес выкидывать. Но обратно мы не пошли. Лёша взял меня за руку и повёл в сторону церкви. *** *** Каждое место имеет свою энергетику. Бешеные дети, резвящиеся в коридорах детской поликлиники, пропитывают стены своей безмятежностью, а иногда плачем. И когда все уходят, ты чувствуешь, что место это детское. Когда я переступила порог разрушенной старой церкви я ощутила благоговейное настроение. В передней стены были исписаны, там где уже не было деревянного пола остались следы от костра. |