Онлайн книга «Любовь на сладкое»
— Мы пока здесь еще не все рассмотрели, но если вы хотите, то идите, конечно. — Инка смотрит то на Альберта, то на причудливую инсталляцию, которая должна была лежать в осколках. — Ага! Мы здесь останемся. Посмотри на ту вазу! Дудкина неотвратимо тянуло к тому, что можно было разбить. И Журавлеву вслед за ним. На самом деле, абстрагируясь от этой странной парочки, ваза и правда заслуживала особого внимания — тончайшая, высотой в полтора метра, не меньше, она была такой причудливой формы, что я совершенно не понимала, как у нее получается устойчиво стоять на полу. Возможно, та самая проволока, которой она была обмотана, выступала в роли своеобразного якоря? — Как она до сих пор не упала? — пробормотала Журавлева. — Ал, что думаешь? — Понятия не имею, но сейчас посмотрим. Я на мгновение зажмурилась, но любопытство, конечно же, взяло верх. — Дальше пока не пойдем, да? — Марат, конечно, правильно сообразил. — Вот так и начинаешь на своем опыте понимать, чего это людей так тянет смотреть на катастрофы. Альберт уже присел на корточки и внимательно смотрит на проволоку, которой обмотан низ вазы. — Мне кажется, она прибита к полу, Инн, — глубокомысленно заявляет Дудкин. — Уверен? — Инка подходит ближе. — Мне кажется, что нет. Лучше бы сразу сказала «Фас!». Альберт воровато посмотрел по сторонам и медленно потянул вазу вверх. Ваза завибрировала, ее тонкие края ударялись о проволоку, которая при ближайшем наблюдении оказалась колючей. А потом раздался хруст. Она и правда прикреплена к полу. То есть была. Почти. Я почти не удивилась, заметив тень «Стейтема», а потом и его самого. Вот он уже распластался на полу, как футбольный вратарь, и подставляет какую-то железную пластину под вазу. Снова аплодисменты. Оборачиваюсь и вижу человек пять, хлопающих в ладоши. Похоже, они и правда решили, что это заготовленное представление. Что все так и задумано. Перформанс. Не знают они Дудкина, у него всегда экспромт, но сегодня с каким-то неожиданным для нас результатом. Инка вот тоже ошалевшая стоит рядом. «Стейтем» опять исчез. — Все равно не верю, что эта выставка уцелеет. — Марат целует, обнимая меня. — Забавно, я рад, что пришел сюда, хотя мы можем в любой момент сбежать домой… — Альбертино! Любовь моя! — женский возглас как звуковая волна накрывает все вокруг. Я инстинктивно прижимаюсь к своему парню, и не зря. Она идет как «Аврора», не как богиня утренней зори, а как крейсер, который вот-вот пальнет по Зимнему. Высокая, ростом с Марата, да еще и на огромных каблучищах. Жгучая брюнетка с ярко-алыми губами на пол-лица. Я давно не видела такой кричащей внешности. Затянутая в красный кожаный корсет, она шла прямо на Дудкина. Рядом с ней изящная и эффектная Инка просто сливалась с пространством. — Марианна, детка. — Дудкин распахивает объятия и расплывается в улыбке. Она на полголовы его выше, поэтому ей приходится наклониться, чтобы… впиться губами в Альберта. Мне кажется, в этот момент даже молекулы воздуха застыли в оцепенении. Я не знаю, сколько она его так держала прижатым к себе, но Дудкин не сопротивлялся, не отталкивал эту огромную красную пиявку. На Инку было обидно смотреть — стоит ошарашенная, бледная, ничего не понимает. Да никто не понимает. — Просто ящик Пандоры какой-то. — Она ему в матери годится! — отвечаю Марату, а сама с облегчением вижу, что «пиявка» наконец отлепилась от Дудкина. Тот вроде жив, улыбается, а потом бледнеет, поймав взгляд Журавлевой. Но ненадолго. — Ребята! — Широко улыбается, смотрит на нас, потом на Инку. — Знакомьтесь. Это Марианна. Моя первая… — Просто первая, — обрывает Дудкина, по-хозяйски похлопывая его по заднице. Тот даже не вздрогнул. — Приветствую вас на моей выставке. Ну как? Нравится? Она улыбается нам, а я вынуждена признать, что она красивая. Красива такой вульгарной животной красотой, от которой захватывает дух даже у самых стойких мужчин. Дудкин к ним точно не относится. Кошусь на Марата — вроде пронесло. — На вашей? — вежливо переспрашиваю, а сама признаюсь себе, что переборщила. Конечно, в матери она ему не годится, но тридцатник ей точно есть. — Ну конечно! Алик, хороший мальчик, позвонил и попросил лучшие билеты. Еще ничего не разрушил, негодник? — Она разве что по щеке его не похлопала. — Дима? Дима, он же «Стейтем», молча покачал головой. — Ну что ж, отдыхайте. — Марианна царственно кивнула нам с Маратом. На стоящую рядом Инну она ни разу не посмотрела. — Вечером позвони! Еще раз окинув взглядом свои владения, «пиявка» удалилась. — Альберт… — протянул Марат. — Ты не перестаешь удивлять. Дудкин не реагирует, он беспокойно озирается по сторонам. И я его понимаю. Инна исчезла. Где можно найти девушку, которая не отвечает на твои звонки? Конечно же, в женском туалете. Иду туда и вижу Журавлеву, сидящую на пуфе рядом с раковинами. Вокруг никого, но Инка не спешит что-то говорить. Смотрит куда-то в пол, а слезы текут по ее идеально накрашенному лицу. — Инн? Молчание. — Можно я рядом посижу? Едва заметный кивок, и я сажусь на соседний пуф. — Не знаю, что это за пиявка, но… — Это не пиявка, — глухо произносит Журавлева. — Это его любимая. — Дудкина? Слушай, он… — Да при чем тут Дудкин?! — Она досадливо морщится. — Его. — Кого его? Инн, что вообще происходит?! Непривычно нарядная Инка, которая вдруг воспылала любовью к искусству нетрадиционной ориентации, непривычно нервная и какая-то ненатуральная, — теперь мне кажется, что мы не просто так пришли на эту выставку. — Я не думала, что он вас позовет. Да еще и с этой знаком… Ничего не понимаю. — Журавлева. С самого начала. И тебе станет легче. Ты же не ты, когда что-то скрываешь. Всегда такая открытая. Она молчит, я думала, ничего не скажет, но через пару минут начинает говорить. — Все с Кира началось, его кобелиной натуры. Девчонку снял в каком-то клубе, переспал и забыл. А та втюхалась в него, проходу не давала, а он ее слал лесом. В общем, все как обычно. Но у нее брат старший, как выяснилось. Ну подрались они, это вообще все как-то мимо меня шло. Я потом только все узнала. Брата Стасом зовут, и он… — Она запнулась. — Он поступил со мной так же, как мой брат с его сестрой. Только мы типа даже встречались три месяца, пока я в него окончательно не влюбилась. И вот тогда он меня бросил и подробно мне так все объяснил. Что ему даже противно было спать со мной. — Козел! Козлы! — выпалила я. Инка лишь невесело улыбнулась. |