Книга Жестокие игры, страница 56 – Ульяна Громова

Квадратный коридор, четыре двери, только две из которых открыты — в кухню и в комнату напротив нее, где голосил проигрыватель. Мне явно не туда, вряд ли молодой пацан накануне 9 мая слушает песни военных лет. Две двери прямо передо мной должны прятать его за собой, если он не сбежал от задорного родственника.

Я взялся за обе ручки сразу, повернул их синхронно и толкнул двери. Одну комнату сразу вычеркнул из списка искомых — она принадлежала веселому товарищу: костюм с орденами и медалями висел на стене, готовый к Параду Победы, на старинном комоде белая вязаная салфетка, на ней несколько фоторамок с пожелтевшими фото, запах старости…

Я уверенно вошел в соседнюю комнату.

Пацан сидел в наушниках ко мне спиной и всеми десятью пальцами быстро-быстро что-то настукивал на навороченной клавиатуре. На нескольких мониторах мелькали видео каких-то помещений, казино, коридоров, работала программа распознавания лиц, еще на паре мониторов явно тестировалась какая-то программа — исходный код стремительно ускользал, некоторые строки его подсвечивались, и тогда на втором мониторе выскакивало окно с множеством непонятных мне слов, среди которых я узнавал только несколько знакомых: error, cancel, element, reboot… Хакер мгновенно реагировал, что-то вписывал в код, и красный череп сменялся улыбкой Джокера. Веселенький такой пацанчик, однако, хакер-затейник.

Сейчас я и выясню, что он затеял, когда сообщил девчонке обо мне.

Взялся за спинку кресла и не успел даже начать его поворачивать, как парень обернулся. Его взгляд соскользнул вниз по моей рубашке и брюкам, вернулся на лицо, и меня посетило дежавю — так же точно одним махом утром меня просканировала пигалица.

И так же точно в глазах застыл вопрос.

Парень снял наушники, встал и протянул мне руку. Я внутренне расслабился — фейс-контроль прошел.

— Здорово, — приветствовал хакер, — а ты как вошел? Я звонка не видел.

Не видел? Не понял… Неважно.

— Весело у тебя сегодня, — решил зайти с нейтральной темы и кивнул в ту сторону, откуда гремела уже другая мелодия.

Как-то прокомментировать мои слова пацан не успел — на столе замигала ядовито-синим светом маленькая лампочка. Хозяин Матрицы бросил на нее взгляд:

— Подожди, сейчас дверь открою, — и вышел из комнаты.

Увидел, значит, звонок. Быстро я получил ответ на незаданный вопрос. Остался еще один — и я унесу отсюда на него ответ.

Внезапно музыка смолкла, ей на смену пришли громкие радостные восклицания — к ветерану кто-то пришел.

А спустя несколько секунд он вошел в комнату и выкатил мне претензию:

— Что ж ты со стариком поздороваться не зашел? Обижаешь, Обижаешь!

— Да я… — растерялся, развел руками и адресовал вопросительный взгляд вошедшему следом Нео. — Здравствуйте, — протянул руку, чтобы исправить оплошность.

— Ты, сынок, головой не ушибся? — с иронией поинтересовался дед. — Иль не помнишь чего? — спросил, но руку пожал. Уверенной, крепкой хваткой.

Плохо, когда не знаешь, да еще забудешь. Чувствовал, что вязну, одна надежда на тело. Даже усмехнулся мысленно — я всегда стремился отличаться от Виталия, изучал его и делал не так, вел себя не так, говорил не так, воспитывал в себе другие привычки, манеру речи. Я преуспел, но сейчас это грозило обернуться неприятностями.

Продолжать театр одного актера смысла не было. Мне не хотелось, да и некогда было развлекать старика, а парень знал секрет тела, которое сейчас носил я. В конце концов, именно за тем я и пришел — выяснить, что он знает точно и что успел рассказать девчонке.

Еще одно тело на двоих.

Оторвался от созерцания ее образа внутренним взором и вздохнул:

— Не знаю, как вас по имени-отчеству, отец…

Запнулся о два взгляда: парень смотрел угрюмо, дед вытаращил глаза и зацокал понятливо:

— Пойдем, налью стопку, а то ты совсем с головой не дружишь… — хлопнул меня по плечу.

— Я не пью.

— И не куришь? — спросил парень, глядя исподлобья.

— Не курю, — усмехнулся.

Он уже все понял, и мы смотрели в глаза друг другу. Мне стало легко, а вот он на своей территории явно почувствовал себя неуютно.

— Э-э-э, парень, ты умом повредился… — закачал головой старик.

Но его перебил пацан:

— Дед, не Виталя это.

— Как не Виталя?! — не понял ветеран, осмотрел меня внимательно, натолкнулся на мою усмешку. — Брат, что ли? Близнец? — выдал логичное предположение.

Ему явно не грозит деменция — соображает быстро. Но неправильно.

— Я тебе потом объясню, — ответил ему хакер.

— Кому ты еще объяснил? — спросил я наигранно добродушно, хотя в груди заклокотало.

Я потерял интерес к ветерану. Его к тому же позвали — голос еще одного старика звучал слабее и суше. Дед что-то хотел сказать, но махнул рукой и вышел.

— А ты кто такой, чтобы спрашивать? — с вызовом парировал пацан. — Давай проваливай.

— Что так? — усмехнулся я. — Телом не вышел? — не выдержал и рассмеялся.

— Точно с головой не дружишь, — угрюмо смотрел.

Но недолго — снова на мониторе появился красный череп, и Нео бросился исправлять баги в своей Матрице. Впрочем, ему это — что глазом зыркнуть. Я уже оценил. При всем своем безалаберном образе жизни, Виталя свое окружение подбирать умел.

— Так что ты рассказал девчонке? — напомнил я вопрос, разворачивая кресло с хакером к себе.

— А тебе какая разница? — издевательски ухмыльнулся пацан и встал лицо к лицу. — ты же так… — повёл головой по кругу, — туман в мозгах Грома. Тебя как бы и нет, и быть не должно. Ты — ни-кто.

А вот это взбесило. Так по темечку хлопнуло, будто крышку клетки кто с размаху опустил. Этот ублюдок гениально не только со своим электронным «станком» управлялся, он еще и точно в десяточку попал — на самое больное и кровоточащее наступил своими грязными «ботинками». Нет — он всунул в разъедающую мою душу рану штопор с ножом от мясорубки и включил это убийственное устройство на все обороты, разрывая меня на части.

Я — никто.

У меня даже своего тела нет.

Меня это столько лет жрало, жрёт и жрать будет. Я возненавидел пацана, когда осознал себя в его тушке. Колотился в истерике, вызывая у него кошмары, рвоту и головные боли. Я его столько раз хотел убить, жестоко, изощрённо — за то, что породил меня своим паническим ужасом. За клетку, из которой не выбраться. За то, что я есть и меня нет.

Это тело стояло на перилах балкона, падало под машину, даже собак я на него дворовых натравливал, но потом сам же малодушно спасал не мои руки, ноги и задницу.

Потому что это иногда и мое тело тоже. Потому что тогда и я должен был умереть. Но нет ничего хуже, чем появиться на свет, как какое-то животное — уже самостоятельным, но ни на что не способным, учиться элементарному, воспитывать характер и, как чёрт из табакерки, выпрыгивать в любое время дня и ночи, когда психика мальчишки взвывала сиреной при появлении триггера.