Онлайн книга «Выбор»
Беф действительно поинтересовался, взяли ли мы парадную одежду. — Конечно, — пробурчала я. — Покажите. Что это? — Мантия, просто немного помялась, — сгорая от стыда, сказала я. Беф промолчал, а я не рискнула посмотреть на его выражение лица. Дорога была ужасной. Я ничего не ела несколько дней — реакция на укачивание — и ненавидела всех, а больше всего себя за то, что согласилась ехать. Встречающая делегация под унылыми серыми зонтами особо дружелюбной не выглядела. — Добро пожаловать в Рорритор, — гнусаво сказал главный встречающий. — Мы рады приветствовать вас здесь, ведь это означает, что наши Университеты… За шиворот капал дождь, ноги сразу же промокли, потому что дорога представляла собой одно большое болото. Мне хотелось прилечь, и чтобы кровать не качалась и была достаточно мягкой, и хотелось попить молока с медом, но статус официальной делегации расслабляться не позволял. За спиной тихо шмыгал носом виновник этого приключения. О чем он думал, я не знала, потому что всю дорогу считала именно себя пострадавшей стороной и беспрерывно ныла. — Надеемся, что у вас останутся самые приятные впечатления от посещения Университета Рорритора! — На этой пафосной ноте главный встречающий закончил свою речь и трубно высморкался в огромный носовой платок. Мне захотелось сделать то же самое, но носового платка у меня не было. Оставалось надеяться, что содержимое носа не потечет самовольно, очерняя, точнее, озеленяя мой имидж представителя официальной делегации. — Вас проводят в гостиницу, — сообщил главный встречающий, пожал нам руки и прытко поскакал по редким островкам суши на дороге в направлении Университета. — Агиб, — представился провожающий, рассмотрел свои калоши и вздохнул: — Протекать начали, всех демонов на эту проклятую погоду! — Скажите, — поинтересовалась я, — в Рорриторе бывает хорошая погода? Агиб задумался. Я обернулась к Отто, но ничего не сказала. Лицо лучшего друга выражало такое сожаление о том, что он вызвался быть добровольцем, что еще и сердиться на него было уже слишком. — Бывает, — наконец сказал провожающий, доставая что-то, напоминающее грязную простыню из очень паршивой придорожной гостиницы. — Это нежить в горах активизировалась и наслала такую погоду. Мы ее решили пока не менять, с нежити станет и снег наслать, а по сезону еще рановато. Рорриторец печально высморкался в простыню и повел нас к гостинице. — Да, — сказала я, закутавшись в одеяло в нашей общей с Отто комнате в гостинице. — Вот жлобы эти рорриторцы, могли хотя бы две комнаты выделить. Теперь понятно, почему Ирга предпочел учиться у нас, а не на родине. Я бы от такой погоды и жадности аборигенов с ума сошла. — Местные привыкли. — Отто рылся в своей сумке. — Я подозреваю, что нас вдвоем поселили специально, так легче контролировать. Мне кажется, что приобретенный тут насморк просто не лечится. У тебя есть носовой платок? — У меня его никогда не было, — сказала я. — Теперь жалею об этом. — Ты меня простишь? — вдруг спросил Отто, виновато потупив глаза. Я вздохнула: — Ты же хотел как лучше, партнер. Полугном просиял. — Но в наказание, — продолжала я, — будешь гладить мою парадную мантию. Лицо Отто скривилось. — Давай лучше ты со мной разговаривать не будешь, — предложил он. — Будешь дуться, обижаться и отворачиваться, а? Ругаться? — Не дождешься, — сказала я, выуживая несчастную тряпку из баула. — Держи! В дверь постучали. — Я отдам гладить мантию горничной! — воодушевился Отто. — Войдите! Прежде чем я успела хоть что-то подумать, оказалось, что я вишу на шее у самого дорогого, близкого, нежного… мерзкого, вредного, противного обманщика. Ирга крепко прижимал меня к себе и что-то шептал в перерывах между поцелуями. Я резко оттолкнула увлекшегося некроманта. — У тебя есть две секунды, чтобы придумать достойное оправдание тому, что ты мне не писал! — заявила я, отходя от греха подальше. — Романтический момент упущен, — пробурчал Отто. — Я тебе писал! — возмутился некромант, стряхивая с черных волос капельки дождя. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы позволить себе такую небрежность! — Отто! — попросила я вмешаться. — Ола не получила ни одного твоего письма, — сказал полугном. — Я свидетель, да и не только я. Все общежитие знает… — …что ты меня поматросил и бросил! — горько сказала я, борясь со слезами. Лицо Ирги выражало искреннее удивление. — Как я мог это сделать, если я предложил тебе выйти за меня замуж? Я проявил к тебе высшую меру доверия и расположения, какую вообще может проявить мужчина к женщине! Я скрестила руки на груди и постаралась придать лицу выражение «все мужчины — сволочи». Ирга нахмурился. — А может быть, ты погладишь мантию своей будущей жены? — разрядил ситуацию Отто. — Что? — удивился Ирга, рассмотрел одежду и сказал: — Насколько я понимаю, это почетное задание получил ты, так что нечего увиливать! — А мне казалось, — пробурчал полугном, — что это было бы самым веским доказательством любви… — Ола, я писал тебе, — тихо сказал Ирга. — Можешь узнать на почте. Я отвернулась. — Для тебя это действительно так важно? — Некромант подошел ко мне поближе. Я всхлипнула. — Я клянусь тебе памятью моей матери, что я тебе писал, — прошептал мне на ухо Ирга. Ого, это серьезно! Насколько я помнила, некромант к своей матери относился очень тепло и трепетно, правда, единственное, что я про нее знала — она погибла, когда Ирга был совсем маленьким. — И про что ты там писал? — спросила я. — Про то, как я скучаю без тебя, про то, какая ты замечательная, про то, как я… Отто громко чихнул и сказал: — Извините, что я вам мешаю, но, Ирга, у тебя нет случайно носового платка? Некромант вздохнул: — Я вам все принес — платки, непромокаемые калоши, зонты. Я догадывался, что вы приедете неподготовленными. — А откуда ты знал, что мы приедем? — Я сразу догадался, что официальная делегация, присланная Чистяковским Университетом, будет состоять из вас, — сказал Ирга. — Потому что я не знаю, кто еще из Университета подходит под определение «специалисты по артефактам и авантюристы», которые согласились тащиться через все королевство по слякоти и дождям. — Очень смешно, — сказала я. — Я не смеюсь, — серьезно ответил Ирга. — Мне было страшно подумать, что это мог быть кто-то другой. Я хотел видеть именно вас. |