Онлайн книга «Предателей (не) прощают»
|
Он с затаенным сердцем ждал, когда услышит любимый голос, но гудки сменялись гудками, а Манюня не спешила его радовать. Ивану ответили только с третьего звонка, когда он уже и надежду потерял поговорить с девушкой. – Маша? – выдохнул он с надеждой. – Опять ты? – возмутился телефон голосом матери принцессы. – Я и не сомневалась, что такие, как ты, с первого раза никогда не понимают. Мне повторить, чтобы ты сюда не звонил и не приходил? Давыдов сжал кулаки. – Будьте добры, Наталья Ивановна, позовите Машу. – А вот не буду! – тут же зашипела женщина. – К таким, как ты, вообще доброй нельзя быть, вам палец дай – руку откусите. Его терпение было на исходе. Давыдов и так никогда таковым в полной мере не обладал. Внутри все жгло и клокотало от обиды, но у него был стимул. – Я хочу услышать Машу, позовите ее к телефону, – вновь попытался настоять он. – Все же я не вам звоню, Наталья Ивановна. Дайте мне поговорить с вашей дочерью. – Вот потому-то, что Маша моя единственная дочь, я и берегу ее от разговоров с тобой. Оставь ее в покое, Иван! Ты ей не пара. – Давайте мы с Машей сами решим, что нам делать. – А давайте без «давайте», Давыдов. Не звони сюда больше, моя дочь для тебя всегда занята. Уж это ты способен запомнить или совсем мозги в драках отбили? – Вы лишили ее не только права голоса, но и телефона? – Иван не утерпел, из него все же прорвался ядовитый сарказм. – Ей не пять годиков, Наталья Ивановна, перестаньте Машу опекать. Думаю, она прекрасно может принять решение самостоятельно. – Ну ты и хамло! – возмутилась женщина. – Я так и знала, что в тебе уличного дерьма по макушку напихано, так оно сейчас на меня и полезло. Не видать тебе Маши как своих ушей. Понял? Понять-то он понял, но вот все еще думал, как обойти этого цербера и прорваться с разговором к принцессе. Не по-человечески они расстались. Что-то Ивана постоянно терзало. Зависимость Манюней не проходила, его ломало, как наркошу без дозы. – И вообще, моя дочь скоро выйдет замуж за прекрасного молодого человека из состоятельной семьи. А ты сопьешься и сдохнешь в какой-то сточной канаве, как твоя мать. Он и слова сказать не успел, как эта фурия трубку бросила, а потом и вовсе его номер внесли в черный список. Все звонки оставались без ответа. Давыдов бесился, то звонил, то пытался забыться, а потом и Лёлька заявилась. Закрутило-завертело. Второй его срыв случился почти через полтора года, как раз в первую годовщину смерти нерожденного сына или дочери. Ивану было в ту ночь так погано, как никогда. Муторно как-то, пусто и тоскливо до воя. Спорт уже не спасал, травкой он не баловался, вот решил попытать счастье – услышать голос Манюни. Просто голос, он даже и говорить с ней не собирался, слишком много воды утекло, Иван женился… Наверное, не собирался. Но вот левую симку прикупил и дозвонился с неизвестного номера. – Алло? – когда принцесса ответила на звонок, Давыдов впал в ступор. Он мог только впитывать ее голос и жмуриться, словно летнее солнце вдруг к нему заглянуло. Персональное солнце. – Алло? Говорите, вас не слышно, – повторила Маша, а Иван все дышал и слова подобрать не мог. Что он собирался ей сказать? А вообще что-то собирался? Так и стоял, едва дыша, наслаждаясь ее недоуменными «алло», пока Манюня не переключилась на другого. – Иду-иду, Артурчик, – выдала она ласковым голосом. – Сейчас, родной. Перезвоните, наверное связь плохая: совершенно ничего не слышно. Это уже она кинула оглушенному Давыдову. «Неужели ее мать была права? Маша вышла замуж? – все крутилось у него в голове. – Зря не поверил…» Третьего срыва не было. Точнее, если разобраться, он случился гораздо позже и уже не по телефону. Словно накопилось за эти годы и вырвалось личной встречей, когда все так выгодно совпало в жизни. Давыдов и не помнил, как забылся тревожным сном – с чашкой в руках, в неудобной позе. Зато снилась ему Маша и двое пацанчиков, поразительно похожих на него самого. А самым прекрасным в этом сне оказалось то, что десяти лет разлуки не случилось, жизнь не подставила ему подножку, а потекла так, как когда-то мечталось… Утром Иван просыпался тяжело – не из-за затекшего тела, а из-за нежелания просыпаться… Пары минут хватило, чтобы расслабленная улыбка исчезла с лица мужчины, а между его бровей опять образовалась глубокая складка от мрачных мыслей. Не зря Давыдов мучился бессонницей. Его сны были слишком жестокими, манили иллюзиями. * * * Из квартиры мы с мальчишками выбирались, словно шпионы на сверхважную вылазку. Только зря таились, Давыдова нигде не было видно. И укол разочарования в моей груди меня саму несказанно удивил. Не может такого быть, чтобы я ждала Ивана здесь, ночующим на нашем коврике под дверью! «Эх, Князева. Хватит уже питать иллюзии, взрослая же женщина. Почти треть жизнь уже прожила», – мысленно ворчала я. В больницу мы с парнями сразу не поехали, все же первое сентября, надо было показаться на праздничной линейке. Когда сыновья скрылись за дверью кабинета на свой первый урок в учебном году, я набрала Широкого. – Мне нужна твоя помощь, – выпалила вместо приветствия, затаив дыхание. – Что он опять натворил? – вопросом на вопрос пробасил Артем. Я тяжело вздохнула. – Думаешь, моя просьба обязательно должна быть связана с Давыдовым? Друг весело хмыкнул. – Нет? – столько скепсиса прозвучало в его голосе, что и у меня уголки губ поползли вверх. – Ну так удиви меня, Князева. Я закусила нижнюю губу, ненадолго замолкнув. Ветер шелестел листвой, многие родители так же дожидались своих чад, разбившись на группки. Я выбрала укромное местечко, заняв лавочку возле молоденькой березки. – Удивлять нечем, потому что ты прав, – скривилась в ответ. – Помоги мне тихо уволиться, Артем. Послышался резкий звон, а потом зловещая тишина. – Широкий? Ау? – позвала я. – Ты там чувств лишился, что ли? – Зараза! Умеешь ты тон утру задать, Машка, – зашипел мужчина. – Я чашку Славной разбил и кофе насвинячил по белоснежному кафелю кухни. Не удивлюсь, если хозяйка заставит меня убирать языком. Знаешь, какая она строгая? Даже если пальцами от слабости едва шевелит. О-о-о… Шок – это прямо по-нашему! – Стесняюсь спросить, Артем… – издалека начала я. – Стесняйся дальше. Не стоит себя мучить, помолчи и не спрашивай. Я переживу как-то, – огрызнулся друг. – …что ты делаешь на славной кухне нашей Славной? |