Онлайн книга «Предателей (не) прощают»
|
– Приложи вот, – кинула в мужчину пакетом замороженных овощей. – А то завтра еще такая шишка выскочит – замучаешься объяснять причину возникновения. – Я правду скажу, – буркнул Широкий, послушно поднеся пакет ко лбу. – И какую же? – Пал в неравной битве за собственную честь, ушел покалеченным, но не сломленным! – Креативно, – отметила я, подавая потерпевшему ужин. – В наших кругах иначе нельзя. Чем неправдоподобнее история, тем больше в нее верят, – хмыкнул мастер по таким делам, не стесняясь собственного зверского аппетита. Когда я смотрела на Широкого, мне частенько казалось, что внутри него еще два скрытых мужика сидят, потому как жрал он точно за троих! Я уже хотела в очередной раз съязвить на эту тему, но помешал дверной звонок. А меня прямо в холодный пот бросило. Кого принесла нелегкая? Почти ночь на дворе! Мы переглянулись с Широким, а открывать поплелась я. На правах то ли хозяйки, то ли той, кого не жаль потерять первой в бою. – Ну наконец-то! – фыркнула поздняя гостья, бесцеремонно отодвигая меня в сторону, чтобы пройти внутрь. – Я уж подумала, ты спишь с бобром! Похоже, чуйка не подвела: вселенский заговор налицо! – Бабуля! – округлила глаза я, а она возьми и легонько хлопни меня по губам. – Ай! Мозги сразу встали на место, память прочистилась, и я резко вспомнила, что бабуля у нас ненавидит называться бабулей. – Дедуля! – скривилась Князева Евлампия Аркадиевна – заслуженная актриса и мать моего покойного отца. Вечный моторчик семьи скоро седьмой десяток разменяет, а все молодится: глаз горит, фигура радует, энергии хоть отбавляй! Во избежание новых катаклизмов среди Князевых для мальчишек она тоже оставалась просто Лампой, почти что Аладдина – баловала их жутко! А бабушкой мы звали ее строго за глаза и шепотом. И надо же было мне так проколоться! – Прости, Лампа, – тут же покаялась я и едва не проглотила собственный язык от удивления: – А это еще что такое?! – Нравится? – кокетливо состроила глазки бабуля и покрутилась для пущего эффекта. Что-то резко воздуха стало маловато и коридор как-то сузился… Натуральный блонд моей бабушки был похоронен под оттенком фуксии! Теперь эта миниатюрная женщина с живой мимикой и светло-голубыми глазами выглядела словно настоящая пикси! Прямо натуральная иллюстрация ее короткой стрижки! – Ты что это… – и голос у меня почему-то неестественно охрип. – Имидж решила сменить? – Да! Засиделась я в девках, Шуша, хочу перемен! И даже детское прозвище не смягчило моего потрясения. При первом знакомстве с воспитательницей в саду я так разволновалась, что вместо Машули получалась Шушуля. Знала бы, что это словечко крепко ко мне прилипнет, вообще молчала бы! – Гх-м… – откашлялась в кулак. – Не поздновато ли ты решилась на кардинальные перемены? Возраст все-таки… О последнем мне вообще лучше было не заикаться. Лампа сразу же в лице переменилась, зыркнула на меня фирменным убийственным взглядом: – Ничего-то ты, Мария, в жизни не понимаешь! Когда Шуша трансформировалась в Машку – это еще ничего, но если на свет появлялась Мария, быть беде! – Согласна уступить твоей мудрости, – тут же пошла на попятный я, но опять прогадала в словах. Юпитер в Марсе засиделся? Прямо одни «приятности» сегодня! В глазах бабули полыхнуло пламя, и быть мне ведьмой, прокопченной на костре театральной инквизиции, не появись так вовремя мальчишки! – Лампа! – восхищенно выдал Тимур. – Агонь*! *агонь – здорово, классно. – Рили? – игриво спросила моя почти семидесятилетняя бабушка своих правнуков. – Решила в салончик заскочить, пока вы тут бобра жизни учили. – Хайп*! – полил сиропчиком самооценку нашей актрисы Артур. *хайп – то, что сейчас на пике моды. Глава рода Князевых гордо вскинула подбородок: ни дать ни взять аристократка от кончиков волос и до пяточек! И даже этот цвет «вырви глаз» не диссонировал! Ну как так у нее получается? Еще и мальчишек понимает с полуслова! Мне иной раз в сети словарик молодежного сленга приходится искать, чтобы убедиться: инопланетный разум моих детей еще не захватил. Это просто очередной блогер строит из себя доморощенного лингвиста и популяризирует неологизмы. – В отличие от вашей родительницы, которая не шарит в современных тенденциях, Лампа умеет чиллиться*! – гордо выдала бабуля, наградив меня строгим взглядом из-под идеальных бровей. – Если и дальше так пойдет, не поймешь, когда в бабецл* превратишься, Мария! *чиллиться – расслабляться. *бабецл – немолодая, непривлекательная женщина. – Это я, что ли, бабецл? – задохнулась от возмущения. – Да мне еще тридцати даже нет! Широкий появился в коридоре, с выражением Будды на лице он прислонился спиной к стене, наблюдая за мизансценой. – Вот, Мария! Треть жизни прожила, а порой кажется, что трижды по тридцать! – хмыкнула Лампа. Вместо того чтобы встать на мою сторону, сыновья лишь хитро зыркали да похихикивали. Нагло мстили за бокс и брокколи, малолетние тролли! – Ну знаешь! – В нашей семье все делали громко: негодовали, радовались, удивлялись, – и я не исключение. В чем-то, конечно, Лампа была права. С рождением мальчиков мое беззаботное детство закончилось. Когда в семнадцать узнаешь, что беременна, мир мгновенно переворачивается с ног на голову. Я вынуждена была взять ответственность за принятие самого главного в жизни решения на себя. * * * – На таком маленьком сроке аборт не проблема, – заверила гинеколог в поликлинике – представительница настоящих рубенсовских женщин. – Сегодня сделаем тебе вакуум, вечером уже домой пойдешь. У меня даже ноги похолодели от ее предложения и сердце едва не остановилось. После того как увидела положительный тест, все вокруг воспринималось точно в черно-белом кинофильме и слышалось словно через толщу воды. Я и сама не соображала, что буду делать. Впереди выпускные экзамены, поступление в университет, и ссора с Ваней совсем некстати… А после слов гинеколога «бац!» – и озарение наступило. – Нет! – с ужасом в голосе воскликнула я. – Зачем тебе приплод сейчас? Такая молодая! Родишь еще. – Она даже в глаза мне не смотрела, нос сунула в бумажки и уже выписывала направление. – Нет! – на этот раз голос мой почти не дрожал. – Если ты боли боишься, дурочка, то зря. Все сделаем, даже не почувствуешь. Думаешь, первая у меня, что ли? |