Онлайн книга «Первая смерть Лайлы»
|
– Она исчезла… – Немного еще осталось. Можешь взять… Она гордо выпрямляется; такое впечатление, что мои слова ее оскорбили. Изучает вилку в своей руке. Будто не знает, что это такое. Потом кладет на стол – вернее, отталкивает от себя. Вилка скользит по столу и ударяется о мою миску. Лайла вскакивает. – Что с тобой? Она мотает головой. – Все нормально. Просто… я слишком поспешно закинула в себя еду. Меня немного тошнит. Она выходит из кухни и торопливо поднимается наверх. Я устремляюсь за ней. Похоже, не за горами очередная паническая атака. Вхожу в спальню. Лайла выдвигает ящики комода один за другим и бормочет: – Где же они? Не найдя что нужно, открывает дверь встроенного шкафа. Я начинаю паниковать – вдруг Лайла случайно увидит кольцо? Беру ее за руку и отвлекаю внимание. – Что ты ищешь? – Мои лекарства. Так и есть. Я достаю из верхнего ящика комода пузырек с таблетками. Снимаю крышку и вытряхиваю одну штуку, иначе Лайла вырвет у меня пузырек и проглотит все сразу. Понятия не имею, что ее так напугало. Она берет таблетку и идет в ванную. Кладет лекарство на язык и запивает водой прямо из раковины. Запрокидывает голову, чтобы проглотить, – как в тот вечер у бассейна, когда Аспен принесла ей таблетку. Приняв ксанакс, Лайла немного успокаивается, и я завязываю разговор, пытаясь отвлечь ее. – Помнишь, как я решил, что твоя сестра дала мне наркотик? Лайла резко оборачивается. – Почему я должна помнить, как Аспен давала тебе наркотики? – произносит она, и в глазах тут же мелькает сожаление. Она опускает голову и хватается за раковину. – Прости. День выдался длинный. – Она выдыхает, отталкивается от раковины, а затем обвивает руками мою талию и упирается лбом в грудь. Я обнимаю ее, потому что не имею представления, что происходит у нее в голове. Лайла старается, как может, и не стоит идти на поводу у ее настроения. Держу девушку в объятиях несколько минут, чувствуя, как пульс постепенно замедляется. – Идем в постель? Она кивает. Я провожу руками по ее спине и освобождаю от футболки. Где-то посередине между дверью в ванную и кроватью мы начинаем целоваться. Это наш ежевечерний ритуал: Лайла психует, я ее успокаиваю, мы занимаемся любовью. После того как Лайла уснула, я принял душ и, не в состоянии спать, переделал за два часа столько, на что обычно уходит целый день: побрился, помыл посуду, написал текст для новой песни. В час ночи я наконец лег в постель рядом с Лайлой. Вот только моя голова пока не желает отдыхать. Закрываю глаза и пытаюсь заснуть, однако мозг буквально закипает. Я полагал, сегодняшний день станет для Лайлы отличным от других – возможно, похожим на наш первый день, проведенный в гостинице, и она освободится от стресса. Увы. День прошел так же, как другие дни после больницы. Не хочется поднимать этот вопрос, но я действительно считаю, что нужно показаться психотерапевту. Как рекомендовал врач, и как рекомендовали мать и сестра. Тем не менее Лайла настаивает, что с ней все нормально. До сих пор я соглашался: мол, если я буду поддерживать ее, тревожность пройдет. А становится только хуже. Я смотрю на часы – и тут чувствую движение на другой половине кровати, а затем слышу, как Лайла встает и ступает по деревянному полу. Сперва думаю, она идет в туалет. Однако шаги стихают, в спальне никакого движения. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, в чем дело. На стене в нескольких шагах от кровати висит большое зеркало. И Лайла разглядывает себя. В комнате темно, лишь сквозь окно пробивается лунный свет. Неужели в зеркале можно что-то увидеть? Лайла поворачивается то влево, то вправо, необычно долго изучая себя. Затем подходит ближе к зеркалу, поднимает руку и прикасается к стеклу. Водит по нему пальцем, словно обрисовывая контуры своего отражения. – Лайла! Она дергает головой и оборачивается в замешательстве – глаза расширены, словно попалась на чем-то недозволенном. Торопливо забирается в постель спиной ко мне, кутается в одеяло и шепчет: – Спи. Все в порядке. Я некоторое время посматриваю на нее, потом отворачиваюсь. Теперь уж точно не до сна. Часы показывают ровно половину второго. Лайла вновь уснула, даже слегка похрапывает. Сон не идет. Я выскальзываю из постели, беру телефон и спускаюсь вниз. Сажусь на диван в Большом Зале. Сейчас час тридцать, а в Сиэтле всего половина двенадцатого. Мама никогда не ложится раньше полуночи. На всякий случай сначала отправляю ей сообщение, и она тут же перезванивает. Я опираюсь на подлокотник и провожу пальцем по экрану. – Привет, мам. – Вы с Лайлой уже в Канзасе? – Ага. Около пяти часов вечера прибыли. – Как Лайла? – Как обычно. Все нормально. – А как ты? Я вздыхаю. – Нормально. Как обычно. От мамы не скроешь, когда дела у меня хуже некуда. Однако она знает: я скажу ей только то, что захочу, и только тогда, когда захочу. – Как дела у Тома? Том – первый мужчина, с которым мама начала встречаться после смерти отца. Я несколько раз с ним виделся, и он мне понравился. Скромный и добрый – именно такого мужчину я и хотел для моей мамы. – Прекрасно. В утреннюю группу не набралось достаточно студентов, и ее расформировали. Так что с утра у него теперь дополнительный свободный час. Он доволен. – Рад за него, – говорю я и, неожиданно для себя, спрашиваю: – Ты в призраков веришь? – Оригинальный вопрос. – Знаю. Не припомню, чтобы ты о них когда-нибудь говорила. – Меня эта тема не особо интересует. Не то чтобы я в них не верю, однако и не припоминаю случаев, которые заставили бы меня поверить. – Она делает паузу и переспрашивает: – А в чем дело? Ты, что ли, поверил? – Нет, – отвечаю я. И это правда. – Но сегодня… Случилось нечто странное. Я готовил ужин и едва не спалил дом. Был на втором этаже, поздно почувствовал дым. Оказалось, забыл на плите полотенце. Прибегаю на кухню, а оно лежит в раковине, причем раковина полна до краев. Кастрюля валяется на полу, газ кто-то выключил. Точно не Лайла – она все это время оставалась наверху. – Странно. Видеокамеры в гостинице есть? – Нет. Дом был заперт изнутри. И двери, и окна. Никто не мог потушить пожар и незаметно скрыться. – Хм. Действительно странно. Если кто-то спас дом от огня… это больше похоже на ангела-хранителя. Не на призрак. Я смеюсь. |