Книга Пара для альфы медведей, страница 62 – Ясмина Сапфир

Феликс усмехнулся, потянул ее к себе и Алена послушно села на его кровать.

- Я бы тебя сейчас. Но не стану. Сама все видишь и все понимаешь.

- Не стоит, - она нежно провела рукой по волосам Феликса и тому захотелось еще немного этой ласки. Вербер прижал руку Алены к своей щеке.

Ты еще слаб. И должен восстановиться.

- Ты, действительно, так думаешь? - он искал на ее лице ответы. Алена усмехнулась:

- Ты огромный и озабоченный. А еще ты очень мне дорог. Когда узнала про это... дело... Я места себе не находила. Обещай, что немедленно уволишься из ПОН!

- Кхм... - прищурился Феликс. Еще никогда он не был таким довольным. Таким счастливым и беззаботным. Какое-то ребячество заполнило все существо вербера. Сразу же захотелось подразнить ее. Немного, ну совсем чуточку. - Если ты обещаешь больше не прогонять меня. Дашь мне шанс.

- Уже даже и шанс? - усмехнулась она.

- Да! - твердо произнес Феликс. Накрылся простыней, чтобы не сверкать свидетельством желания и дальше и присел на кровати, спустив ноги. А затем усадил Алену к себе на колени.

Она была легкой, словно пушинка. И такой податливой, теплой, доверчивой. Желание снова отдалось болью. Но Феликс прижал Алену к себе и втянул запах ее волос: жадно и ненасытно. Наслаждаясь им, напиваясь, пропитываясь. Так пьет путник, что много времени страдал от жажды. Так ест хлеб тот, кто голодал сутками.

Так вдыхает воздух ныряльщик, у которого на глубине внезапно закончился кислород.

- Хорошо. Дам тебе шанс, - мягко согласилась она и затихла в руках вербера.

Какое-то время они так и сидели, пропитываясь близостью друг друга, забыв совершенно обо всем. Даже о том, что они в больнице, в палате, куда в любой момент могут зайти врачи или медсестры.

Феликсу хотелось довольно рычать и тереться о свою пару, как сытый кот. Хотелось всего и сразу. Не отпускать, показать силу медвежьей страсти и мощь привязанности к своей паре. Да много чего еще хотелось ей показать.

Поэтому Феликс благоразумно ослабил объятия и Алена снова перебралась на стул.

Расставаться с ее телом было так. непривычно. Словно ногу или руку потерял. А то и нечто более жизненно-важное.

И лишь теперь, когда Алена обещала, что даст ему шанс, Феликс озаботился вопросом:

- А как нас нашли? Не знаешь? Я ведь не смог подать сигнал.

- Алмаз, твой напарник, - усмехнулась Алена. - У него в ухе был вшит передатчик.

Нашел место, где тот не глушат, и сообщил, где вы находитесь. А какой-то боец. по-моему Дикий, - она вскинула глаза к потолку, вспоминая.

- Дикий, - подтвердил Феликс. - Я с ним общался.

- Так вот. Он показал Алмазу место, где можно пробиться с помощью передатчика. А потом ваши. ну ПОН нашли, куда стекались сотовые за последние часы. В самом вашем здании все сигналы глушили. Но по дороге-то еще нет. Вот так вас и вычислили и разыскали...

- А тебе все это рассказал.

- Тихон Матвеевич. Он твой начальник?

- Да. Он здесь был?

- Ага.

- Ясно.

Другой информации Феликсу не требовалось. Матвеич явно сразу понял, что Алена - его пара. Поэтому и выдал ей секретные данные. Все равно оборотень не сможет ничего скрыть от единственной женщины. Никогда. Это закон. И уж если она сама пришла к Феликсу, значит, они найдут общий язык.

Алена

Мы с Феликсом провели вместе целый день. Общались, смеялись и снова общались. Мне еще никогда не было насколько комфортно и настолько приятно с кем-то общаться.

Откровенные вопросы встречали не менее откровенные и честные ответы.

Феликс ничего не скрывал, и я платила ему той же монетой.

Наверное, за этот день мы узнали друг друга лучше, чем за все предыдущее время.

И прерывались только на процедуры.

Верберу делали какие-то особенные инъекции и ненадолго ставили капельницы.

Однако, как только медсестры и врачи скрывались из виду, он звал меня из коридора так, что стены больницы тряслись.

И я спешила к Феликсу, чтобы не тревожить остальных пациентов.

- Так ты завершила обучение? - первым делом спросил этот ревнивец, уплетая жирную, ароматную солянку, которую нам принесли на обед.

Я усмехнулась.

Феликс отставил еду на столик, даже кусок хлеба отложил и скрестил руки на груди.

Слава богу, ему уже дали пижаму и вербер не выглядел смешно. Голым и с таким требовательным видом.

- А ты сам догадайся... Может да... А может и нет... - решила я подразнить Феликса.

Тот подвел могучими плечами, сцепил руки в замок перед собой и вывернул их, словно разминался.

- Ну если тебе не жалко этого нэнги...

- Ты так уверен в своей силе? - я приподняла бровь.

Феликс усмехнулся.

- Ты пришла ко мне. Значит, я тебе не безразличен. А это означает, что я в сто раз сильнее прежнего.

Здесь возражать я уже не могла.

После обеда я перевела разговор на семью Феликса.

- Насколько помню, тебе не одна сотня лет, верно? - начала издалека. Вербер прищурился и вгляделся в мое лицо, словно искал в вопросе подвох.

- Я уже говорил тебе. Мне триста сорок два года. И что?

Я выдержала драматичную паузу.

- Думаешь, я для тебя стар? - в его голосе слышалось напряжение. Я усмехнулась.

- Не думаю. Я видела тебя. эм. всего. Тело у тебя шикарное.

Феликс облегченно выдохнул.

- Неужели у тебя не было серьезных отношений с женщинами за столько-то лет? -пораженно уточнила я.

Феликс рассмеялся.

- Какие могут быть серьезные отношения, если не встретил истинную пару? Максимум несколько встреч, чтобы скоротать вечер и сбросить гормоны.

- А твоя семья?

- Родители работали в ПОН. Погибли на задании. Оба. Тогда и я пришел в службу. Он замолчал, нахмурился, я пристроилась рядом и неловко обняла вербера.

- Прости. Я не хотела.

Он обернулся, и я очутилась в плену сильных рук.

Губы накрыли поцелуем, так что новые извинения из них уже и не вырвались.

Мы целовались взасос. Страстно и долго. Растягивая и смакуя это удовольствие. Дыхание

- одно на двоих. Ощущение, что намертво вплавились друг в друга...

Уже не потому, что встретились, когда не надеялись увидеть друг друга вновь целыми и невредимыми. Не из-за резко нахлынувших эмоций. А потому, что были друг другу симпатичны. Даже не так. Нас тянуло друг к другу. Мы целовались и не могли оторваться. Просто перестать это делать казалось неестественным и совершенно неправильным.