Книга Пленники солнца, страница 48 – Юлия Герман

Сегодня ставший привычным ритуал принятия пищи, казался иным. Что-то изменилось. В воздухе ощущалось напряжение. Когда я доела суп из чечевицы и пододвинула поднос к женщине в черном, она медленно взяла его в руки, и вместо того, чтобы уйти, выпрямившись долго смотрела на меня.

— Тебе следует принять ванну, — заговорила она по английски с ощутимым акцентом. — Я вернусь через пол часа и помогу тебе избавиться от волос на теле.

В висках запульсировало и кровь отхлынула от лица. Мне стало страшно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Зачем? — попыталась придать голосу спокойствие. Пришло время узнать для чего я здесь.

Но больше она ничего не ответила, отвернувшись к двери и покинув помещение.

Находясь в каком-то полуобморочном состоянии я приняла душ. В такой же прострации я позволила своей гостье проделать с моим телом её работу. Страх перед тем, что ждало меня за дверью спальни так глубоко въелся мне в плоть, что казалось будто даже кости наполнены им. И снова, на любые вопросы адресованные женщине в черном следовала тишина. Лишь после того как поверх длинного темно синего платья с глубоким вырезом я надела абайю и хиджаб, услышала тихое:

— Слушай господина и все будет хорошо.

Меня словно ошпарило кипятком от её слов. Захотелось визжать от боли, сжавшись в клубок. Господина! У меня есть господин! Боже! Почему я позволила случиться этому кошмару?

Отшатнувшись от женщины, замерла. Внезапно она стала мне отвратительная. Не хотелось соприкасаться с ней или же слышать её голос. Было ясно, здесь она не на моей стороне. Её беспрекословное подчинение и верность этому "господину" вызывали отвращение. Какое-то время она смотрела на меня в ответ, но словно почуяв мою неприязнь, отвела глаза в сторону.

— Тебе пора, — проговорила она, открывая дверь и выпуская меня наружу.

В сопровождении охранника и пройдя через множество коридоров и лестниц я оказалась у красивой двустворчатой двери. Конвоир постучал в резное винного цвета дерево и только после этого впустил меня в комнату. Двери за мной бесшумно закрылись. Будто загнанный в ловушку зверь я тут же дернула за ручку, желая вырваться на свободу, но она не поддалась нажатию. Попробовав еще раз и получив тот же результат, развернулась лицом к комнате, осматривая помещение. Большая светлая современная гостиная зона холодно смотрела на меня в ответ. С правой стороны развивались белые шторы, прячущие за собой балкон. С левой части за большой аркой виднелась широкая кровать. Лишь бросив взгляд в ее сторону, сразу почувствовала подкатывающую к горлу тошноту. Я знала для чего здесь нахожусь и от этого лихорадило.

— Не стой там, проходи сюда, — услышала мужской низкий голос, доносящийся со стороны спальни.

Идти на звук голоса означало смириться с неизбежным. А дать отпор, возможно усложнить себе дальнейшее существование. В голове всплыли слова женщины в чёрном, о том, что следует слушать её господина. Говорила ли в ней обычная покорность или же она действительно пыталась уберечь меня от ошибок, но я пошла в сторону спальни. Не знаю, что именно я ожидала там увидеть или на какое чудо надеялась, но ноги вели в заданном направлении.

Путь ведущий к голосу оказался самым пугающим из всех проделанных мной. Каждый шаг давался с трудом, будто к ногам привязали пудовые гири. Я шла, тяжело дыша. Перед глазами снова и снова прокручивалась картинка с белыми спущенными брюками и членом, выпрыгивающим из них. Войдя в спальную зону замерла. Мужчина лежал на массажном столе, рядом с ещё одним открытым настежь балконом. Он был полностью обнажён, лишь белое полотенце прикрывало ягодицы, а женские руки порхали по его спине. Я встала как вкопанная, озадаченно взирая на развернувшуюся передо мной картину.

— Садись, — сказал мужчина.

Понимая, что пока лучше не перечить прошла к креслу, стоящему вблизи массажной кушетки, медленно опуская в него.

В это время девушка молча продолжала делать массаж даже не удостоив меня и взглядом.

— Расскажи о себе.

Эта просьба, хотя то с какой интонацией он это сказал не оставляло сомнений, что это приказ, застала меня в расплох. О чем я должна говорить? Что он хотел услышать?

— С чего начать? — прозвучало хрипло. Пересохшее горло выдавало мое волнение.

— Кем ты была, чем занималась, — проговорил по прежнему не поднимая головы.

Мысли в голове начали сменяться со скоростью света, подискивая необходимые слова.

— Я работала в газете редактором, — почему-то идея рассказать правду о том, что я журналист, показалась мне неудачной.

— Большая газета? — снова спросил мужчина.

— Пятидесятитысячный тираж, — и снова ответила не до конца честно, скрыв реальный размер федерального издания.

— Где учила английский? — продолжил допрос мужчина.

— В Англии, — это правда.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать пять.

К этому моменту девушка завершила свою работу и обратившись к мужчине на арабском, кинула на меня оценивающий взгляд и вышла из комнаты.

Мужчина зашевелился на кушетке. В висках застучала кровь. Я не хотела видеть его лицо, не хотела, чтобы он остался обнаженным со мной наедине в комнате. Он опустил ноги на пол и сел на край массажного стола. Наши глаза встретились и я тут же опустила взгляд к полу, чувствуя как меня сканируют колкие глаза.

— Сними хиджаб, — властно проговорил он.

Трясущимися руками я стянула с себя платок, продолжая изучать узор на полу, но совершенно ничего не видя перед собой, ощущая как лицо краснеет от его пристального внимания, а под ребрами сердце заходится от страха.

— Посмотри на меня, — каждое слово твёрдое как сталь.

С людьми умеющими так разговаривать, никогда не возникает желания спорить. Я взглянула на него, тут же увидев чёрные как ночь глаза в обрамление бархатных ресниц, ощущая как внутри все закипает от ярости. Да кто он вообще такой, что смеет считать себя выше других людей и как смеет держать пленников?! Жидкая магма бурлила в груди от злости и чем дольше я смотрела в темную бездну его глаз, тем сильнее по телу расплескивалась лава, заполняя каждую частичку тела ненавистью.

— Вижу, — ухмыльнулся он, а мне вмиг захотелось впиться в его лицо когтями, стирая эту отвратительно гримасу, — вижу, что с тобой будет не просто, Ма-а-а-я.