Онлайн книга «Помощница по вызову»
Не могу с ним разговаривать, да. Но хочу ка-ак… - Высади меня. - То есть после того, что ты мне наговорила, собираешься просто сбежать? - шипит Марьяна. И мамины лепетания тут же подхватывают это шипение. Но я отмечаю это вскользь. Фоном. Так меня пришибло звонком. Зато мой голос - громкий, немного каркающий. - Прижмись к обочине и высади. Иначе я просто открою сейчас эту дверь - будешь ты в этот момент ехать или нет - и выйду. Ошеломленное двойное молчание. А потом, сквозь стиснутые зубы, выруливая резко вправо: - Ты ненормальная вообще! Да иди куда хочешь, тоже мне... Я ведь и правда готова выйти - так все достало. Выскакиваю, прижимая к себе свои вещи, не прощаясь. На тротуар перебираюсь, в тень домов. Дышу холодным, загазованным воздухом - глубоко дышу. В надежде что холод прочистит мне мозги, а гадость, разлитая в нем, вытравит то, что поселилось внутри меня. Не помогает. Но я хотя бы успокаиваюсь. Успокаиваюсь же? Еще немного… И перезваниваю. Отрепетировав раз сто, как я скажу: “Здравствуйте, Владлен Матвеевич, прошу прощения, что не смогла говорить” Черт, он же не любит, когда к нему Владлен обращаются - видела как морщился на одном из интервью... - Здравствуйте… простите… Влад Матвеич, я… - получается в итоге. Как бы ни репетировала, поверить, что он ответил на звонок все еще сложно. Сложнее даже, чем поверить, что позвонил. - Ты...? - спокойно и как-то насмешливо уточняет Поздняков. - В метро ехала! Вот связь и прервалась! Но сейчас я могу говорить… - В метро? А мне сказали, что заболела. Черт. Дура. И не просто рядом с ним - по жизни дура. Сержусь на себя, на него - что самое худшее, похоже, достает из меня. И на волне этой сердитости бурчу. - От врача ехала. - Помог? - Что? - Не что, а кто. Помог врач тебе? Он знает. Он знает, что я вру. И вообще, похоже, все знает - даже то, в чем я еще не уверена. Тогда что мне терять? Я же у него и не собиралась работать, вообще нигде не собиралась - вот и не буду. Можно не просто уходить, но и дверью хлопать. Так чтобы окна дребезжали. - Помог, - говорю резче. - А вы звонили… - Звонил. Хотел сказать, что отправлю тебе на электронку договор. - К-какой договор? - я так сбита с толку, что забываю мямлить и волноваться. - Двусторонний, - он будто даже удивляется, почему я удивляюсь, - Между мной и тобой. - Не понимаю... Потому что я и правда не понимаю… ничего. - Как всегда - права, обязанности, - скучающе продолжает Поздняков. - Чтобы ты не разглашала сведения… - К-какие?! - … никакие. Ну и не домогалась… - К-кого?! - … никого. Правки не принимаются, но вопросы можешь задавать. Или не задавать. Инструкции, что брать с собой, тоже там есть... До меня, наконец, доходит. Поздняков издевается. Ну или у меня вырезали часть мозга, отвечающую за вчерашний день. Ту, в которой воспоминания, где я соглашаюсь на его предложение. Или это какая-то изощренная игра? Сделать вид, что я уже согласилась и таким образом запутать меня? Чтобы что? Чтобы и правда согласилась? В жизни не поверю, что я ему настолько нужна. Столько сил потратить... Или в издательстве сказали, что я готова приехать… может даже переехать? Они ведь меня за бесправную рабыню держат. Они могли... продать. Но я не собиралась поддаваться. Продаваться тоже. Нет. Так ему твердо и скажу: “Нет”. Как собиралась. У меня даже на листе написано. Послать не пошлю, как Ангелина советовала - не посылают таких, как он. Чревато. Но откажу... В детстве, если я не была уверена, что выбрать, монетку кидала. Но не для того, чтобы орел или решка мою судьбу решили. Я конечно загадывала, на какой стороне какое решение, но если чувствовала острый укол разочарования, видя результат, понимала - не моё. И делала противоположное тому, что выпало. Это меня дедушка научил. Работало. Вот и сейчас, вроде решение приняла, рот открыла, чтобы сказать свое твердое “нет”... И тут же тоска обуяла. Что не увижу больше Позднякова вживую. И дом тот, волшебный, не увижу никогда. Не узнаю, каково это - жить в таком доме, пусть и временно. Не стану причастной к чему-то великому… к новой книге, например. Не одной может даже. Не приближусь к нему так, как никогда и не смела мечтать. Хоть сколько заявлять можно и на листочках писать, что он меня не достоин. И пускай идет подальше со своими предложениями. Но в душе… в душе я же понимаю, что просто боюсь. Боюсь его настоящего. Боюсь разочароваться. И снова не в нем - в себе. Окончательно. Боюсь того, что выяснится - это я его не достойна. Даже рядом находиться... Потому я молчала. Стояла и в никуда смотрела. Дышать иногда забывая, да. И Поздняков молчал, но так громко, словно понимал - его слова прошлые на почву благодатную упали. И тут же проросли. Насквозь. - Я же не согласилась на ваше предложение, - шепчу через силу. Заставляю себя. Шепчу... потому что вдруг он услышит и трубку положит? И все закончится. Все-таки я непроходимая дура. Никакая монетка не поможет. - Это было не предложение. - А что? - Всего лишь выбор. Вздрагиваю. Выбор... Может ли один человек читать мысли другого? Ученые утверждают, что нет. Но прямо сейчас, когда я далеко от него, мне почему-то кажется, что он не только мысли мои прочесть может… Он знает меня. Лучше, чем я себя. Знает, что я на самом деле хочу. Пора остановить это безумие. Я же точно так протопчу себе в психушку дорогу. Буду там ходить с поднятыми как у зомби руками и скандировать “Поздняков. Поздняков”... Однажды, совсем давно, я съела очень много мороженого. Несколько пачек за раз. Не помню по каким причинам - то ли в знак протеста, то ли на спор. Зато помню, что было очень-очень вкусно. А дальше у меня разболелся живот, началась ангина, да такая, что в больницу уложили. С уколами и всем сопутствующим. Кошмар это был. С тех пор я мороженое не люблю. Почти никогда и не ем - даже вкус его разлюбила. Может мне так и надо с Поздняковым? Наесться его, чтобы затошнило. И никогда-никогда больше не захотелось видеть. До дна выпить все, что он мне предлагает. Ощущение беспомощности перед лицом надвигающегося цунами. Его непробиваемую уверенность - и мою слабость. Его способность слова составлять не только в предложения, но и использовать каждое мое слово против меня. Его непредсказуемость и циничность. |