Книга Собрание сочинений. Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы, страница 101 – Юрий Мамлеев

Василий глаза не отводил, но не было в них ответа.

Арина боялась с ним рядом есть. «Кушаешь, а от него непонятно чем несет», — думала она.

Через полгода Матеров сурово и решительно сказал:

— Я к бабусе опять уеду.

Арина ахнула.

Сказал без объяснений. Сказал и исчез, словно пропал.

Арина с горя решила тогда в Страсбургский суд обратиться, но дядя Гриша остановил ее.

— Не бредь наяву, мать, — резко оборвал ее.

Но даже соседи обеспокоились: мало ли что. Арина день-деньской в свободное от работы время смотрела телевизор, но он нагонял еще больше страху. Потому как и телевизор она понимала по-своему, как-то наоборот. От страху перед мыслями пыталась уйти в свой живот. Поэтому много и вкусно ела, поглаживая свой белый жирный живот, чтоб он своим наслаждением заслонял ужас жизни.

Матеров вернулся резко. Хлопнул дверью, потом вдруг затих. Осторожно обошел жену. И сказал:

— Давай в постельку.

Казалось, все утрясается. Но наутро, проснувшись, жена взглянула в лицо Василия. Муж полусидел на кровати. Взглянула и ужаснулась. Лицо Василия стало похоже на лицо какого-то черного палача из будущих темных времен. Арина взвизгнула и спряталась под одеяло. Матеров не обратил никакого внимания на ее визг. Тогда Арина пропела, чтобы заглушить полоумный ужас:

— Вась, а, Вась, как нам сладко ночью-то было.

Матеров повернул к ней свою бычью голову и произнес:

— Я зарезать тебя хочу. Убить.

Арина, не веря своим ушам, заверещала:

— Ты смеешься, что ли? За что?

Матеров икнул, внезапно схватил ее за волосы и встряхнул.

— Не веришь?

Аринушка окаменела. Кровь превратилась в каменную жуть. Она почувствовала, что Матеров говорит серьезно.

Прохрипела:

— За что? Скажи, за что, и я исправлюсь.

— За что? — рыком ответил Матеров. — Очень просто: за то, что ты смертна… Поняла что-нибудь?

— Нет.

— Я, Арина, бессмертную бабу ищу. Только с такой у меня на душе покой будет. А ты вся из себя смертная. Ишь брюхо без меня какое наела. Смертных убивать надо, они ведь для смерти и созданы.

Арина истерически задергалась:

— Да где же ты такую найдешь, бессмертную… А я постараюсь. Для тебя. Из шкуры вон вылезу, а бессмертной стану… Только не убивай.

Матеров устало зевнул и привстал:

— Дура ты дура. Давай мы сами решим, что с твоей жизнью делать и как ее казнить.

Матеров натянул штаны и добавил:

— Все-таки ты моя жена, а если в милицию донесешь, получишь по морде.

Арина решила хитрить. Раскинулась вся голая, белая на постели и кокетливо спросила:

— Неужели не жалко тело мое?

— Ну-ка встань, принеси водки и огурцов соленых с кухни. И за этот стол садись. Поговорим.

Арина все принесла и, голая, села.

Василий выпил стакан, помолчал и произнес:

— Я бы тебя еще ночью убил, если бы не одно обстоятельство. Много вас, смертных, всех не передушишь.

— А ты с себя начни, Вася, — от наглости своих слов его жена, перепугавшись, чуть не упала со стула.

— У меня другое на уме, — отрезал Матеров. — Я бессмертную бабу найду…

Ничего не понимая, но жалея себя, Арина выпила разом полстакана водки.

— Вот какое решение я принял, — задумчиво сказал Матеров. — Дам я тебе шанс…

Глаза его затуманились сумасшедшей болью. Опять схватил ее за волосы:

— Становись бессмертной… Вот твой шанс.

— Стану, стану, только не бей.

Ярость Матерова улеглась. «Он с ума сошел, — решила в уме Арина, и вдруг возникла мысль: — А вдруг стану?!!»

Матеров приблизил к ней свое расползающееся лицо:

— И еще одно обстоятельство есть. Дня через три мне опять к бабусе надо съездить. И тогда выяснится все окончательно.

Арина лишилась последнего ума от страха, и воля ее размякла, как лягушка. И она со всем согласилась. Иногда только вспыхивала в душе какая-то нелепая надежда. «Теперь пускай к бабусе своей уберется, а я тем временем убегу, — думала она. — Что с ним?.. Каждый раз, как съездит к бабке, словно в какую-то черную дыру проваливается и возвращается оттуда другим существом… То громит, то бессмертье ищет… Что теперь будет?! Что с ним там, у бабки, происходит, уму непонятное?!! Бежать надо, бежать…»

…Вася объявил ей, что вернется через три недели, а вернулся через шесть дней, когда его никто не ждал. Жена приготовилась к худшему. «Сейчас он меня наверняка зарежет. Ведь не бессмертная я», — мелькнуло в уме.

Сидела она на своей кровати, и Матеров подсел к ней. Сначала внимательно заглянул в глаза. А потом как захохочет. Арина замерла. Ей показалось, что сейчас вот-вот самое жуткое и случится.

— Я веселья хочу, — свирепо выговорил он.

— Почему? Отчего?

— Не твоего ума дело. Веселья, веселья на всю Вселенную! — закричал Матеров, раскинув руки.

— Откуда веселья-то взять? — заскулила Арина.

— Из себя. Водка — только подмога. Особой роли не играет.

Арина разинула рот и пристально вгляделась в Матерова.

И внезапно страх исчез, и небывалый подскок дикой радости, взявшейся изнутри, заставил ее соскочить с кровати и забегать по комнате.

Матеров был доволен.

— То-то, Арина, — одобрил он ее поведение.

— Как жить-то теперь будем?!! — вскрикнула она.

— Вот как ты тут бегаешь, так и жить будем.

Арина вдруг остановилась и спросила:

— А бабуся? Что она?

— Бабуся померла.

— Как померла?!! Когда?

Жена на минуту забыла о веселье.

— Три дня назад. И перед уходом в непонятное, на смертном одре, рассказала мне все о веселье, открыла тайну.

— И, умирая, веселилась?

— Не лезь в то, чего не понимаешь, — оборвал ее Матеров. — Сама веселись, пока живая.

— Как придурошная?

— Как та, которая выше и умных, и дураков. Все я беру на себя. Твое дело — видеть меня и брать пример…

Арина быстро накрыла на стол. Вытащила запасы, водку и закуску.

— Зачем это, Аринушка, мне и без того как на солнце… Солнце изнутри жжет, — тихо вдруг промолвил Матеров.

— Ну, просто обычай такой. Отпраздновать новое.

— Хорошо. Зови Лупанову и дядю Гришу.

Пришли соседи. Матеров предстал перед ними таким, что они чуть не упали в обморок. Такая уж от него шла энергия веселья. Он сиял так, словно превратился в эдакий возвышенный оргазм. Его энергия захватила гостей, и они, охваченные ею, сами вдруг, ничего не понимая, изменились. Брызги незримого шампанского летали по комнате.