Книга Гений страшной красоты, страница 19 – Дарья Донцова

– Милая, бабушка не терпит шума, она привыкла ложиться спать рано и не хочет видеть по утрам посторонних в доме.

– Я не собиралась просить Лиду сидеть с нами, – возразила Яна. – А завтрак ей могут принести в спальню.

– Комната бабушки находится над террасой, вы включите громко музыку, начнете болтать… Давай сниму вам любой клуб, боулинг, что пожелаешь, – соблазняла Яну мать.

– В нашем классе принято друзей собирать дома, – отрезала дочь. – Ладно, скажу, что предки запрещают, меня поймут. Просто неудобно, я у всех бывала в гостях, а у меня никто.

Ну и что оставалось Соне? Она разрешила устроить вечеринку. И вроде никаких проблем не было. Но когда маленькая и большая стрелки часов сошлись на одной линии и застыли в строго вертикальном положении, в Филимоново с воем прикатила «Скорая». Лидии стало плохо, ей пришлось ставить капельницу, а испуганные дети, несмотря на договоренность о ночевке, начали названивать родителям и просить забрать их домой…

Лидия Сергеевна выпрямилась.

– Ладно, мы не виделись долгие годы, но когда-то были близки, мне не очень хочется сообщать вам правду, но… видно, придется.

– Уже поняла, – перебила ее Надежда. – Софья давно в психушке.

Я подскочила на стуле. Ну и ну! С чего бы такое предположение?

– Ты такая же бесцеремонная, как и раньше, – поджала губы Агния. – Я тоже сообразила, что Сонька в клинике. Только зачем говорить об этом при всех?

– Соня с мужем на отдыхе во Франции! – закричала Лидия Сергеевна. – Немедленно перестаньте нести чушь!

– Она вылечилась? – удивилась Надя.

– Это невозможно, – безапелляционно заявил Николай. – Есть лишь один путь справиться с патологической личностью – запереть субъекта в дурдоме, и покрепче.

– Даша, скажи им! – взмолилась Бархатова. – Пусть замолчат!

Я стряхнула оцепенение.

– Софья с Игорем за границей, они скоро вернутся.

– Ну да, рассказывайте, – засмеялся Николай. – Не лакируйте действительность. Что тогда вы здесь делаете?

– Забочусь о Лидии Сергеевне, пока Соня отсутствует, – ответила я.

– Я уже говорила: Даша лучшая подруга моей дочери, они вместе учились в институте, – дрожащим голосом произнесла Лидия.

Надя быстрым шагом приблизилась к хозяйке дома и положила ей руку на плечо.

– Лидка, ты сказала хорошие слова – мы были почти семьей. Попытаемся ненадолго вернуть прежние отношения. Ты видела Юру, понимаешь мою проблему. Я многое пережила и сочувствую тебе. Если ты посадила Соню под замок, значит…

У меня снова запищал в кармане сотовый. Я вытащила телефон, увидела на экране слова «Номер неизвестен» и вышла на веранду.

– Они остались, – без всякой вопросительной интонации произнес баритон.

– Вы кто? Немедленно представьтесь! – потребовала я.

– Неважно. Иди к гостям и займись…

– Нет! – перебила я анонима. – Меня нельзя заставить делать что-либо против воли. Не желаю участвовать в вашей игре. Я уеду домой.

– И бросишь Лидию одну? – хмыкнул незнакомец.

– Она с друзьями, – ответила я.

– Ошибаешься, Бархатова в окружении закадычных врагов, которые лишь ждут сигнала, чтобы сорваться с цепи и растерзать ее.

– Что плохого она им сделала? – удивилась я.

– Сама поймешь, – не стал откровенничать собеседник. – У тебя есть шанс помочь Соне. Избавь подругу от клейма преступницы. Ее считают страшным человеком.

Я прислонилась спиной к балюстраде, ограждающей террасу.

– Бред! Мы знакомы с юности, я никогда не слышала ни от кого даже намека на какие-то проблемы Сони.

– До студенчества у нее была другая жизнь, – возразил баритон.

– Еще скажите, что Соня серийная маньячка из детского сада! – возмутилась я.

– Соня всегда хотела иметь много детей, – неожиданно сменил тему незнакомец, – и здоровье позволяло ей родить нескольких малышей. Почему у твоей подружки одна Яна?

– Не знаю, – честно ответила я, – мы никогда не обсуждали эту тему.

– Яна появилась на свет, когда Софья и Игорь уже не один год состояли в браке, – словно не слыша меня, продолжал незнакомец. – Отчего они не обзавелись ребенком раньше? Что им мешало?

– Понятия не имею, – буркнула я.

– Мне следовало спросить по-другому – кто мешал? – продолжал аноним. – Ответ простой: Лидия. Она резко противилась желанию дочери стать матерью, выдвинула условие: или Соня предохраняется, или она рассказывает Игорю, что его жена преступница. Софья любит мужа, боится его потерять, ей пришлось подчиниться. Как полагаешь, в чем причина такого поведения Лидии Сергеевны?

Я вспомнила взгляды, которые Соня до появления на свет Яны бросала на чужие коляски с младенцами, вновь как будто увидела коробочку с противозачаточными пилюлями, забытую подругой на прилавке аптеки, и поняла: собеседник не врет.

– Наверное, Бархатовой очень не хотелось становиться бабушкой, – высказала я предположение. – Кстати, она запрещает внучке обращаться к ней иначе чем по имени.

– Нет, – чуть громче произнес незнакомец, – Лидии велел так вести себя Андрей Валентинович. Он постеснялся говорить с дочерью на деликатную тему, передоверил беседу жене. Академик боялся, что у него появятся внуки-беспредельщики. Кто родится от матери, способной на преступление? Яна появилась на свет вопреки воле академика Бархатова. Исключительно из-за опухоли.

– Опухоли? – испугалась я.

Незнакомец издал странный звук – то ли кашлянул, то ли чихнул. И вдруг заговорил визгливым сопрано:

– У Сони обнаружили новообразование в малом тазу. Врачи в один голос утверждали, что оно доброкачественное, можно удалить, но на его месте тут же появится новое, и так будет до климакса. То есть Софья обречена постоянно таскаться по больницам и подвергаться хирургическим вмешательствам. А если махнуть рукой и не вырезать опухоль, она переродится в злокачественную. Был лишь один способ вылечиться – родить ребенка. Андрей Валентинович был вынужден разрешить Соне стать матерью. Он сам тогда поговорил с дочерью, и Соня узнала, кто на самом деле был против того, чтобы она рожала.

В трубке снова что-то щелкнуло, и я услышала мужской бас:

– Иди к гостям и начинай работать. Соня не виновата. Она не преступница – ее подставили. У тебя есть возможность обелить подругу. Начинай!

– Нет, – отказалась я.

– Нет? – переспросил незнакомец. – Помнишь Андрюшу Ройтберга? Тогда тоже ты сказала «нет».

На мгновение мне показалось, что потолок веранды сейчас упадет вниз. В памяти всплыло тщательно похороненное воспоминание.

…Когда мы перешли на четвертый курс, я совершенно неожиданно обзавелась обожателем, странным молодым человеком, студентом литинститута Андреем Ройтбергом. По коридорам вуза, где преподаватели пытались вырастить Пушкиных, Лермонтовых и Толстых, шаталось много нестандартных личностей, но Ройтберг даже на их фоне выглядел диковато. Начнем с того, что парень зимой и летом носил валенки. В декабре он, правда, надевал высокие чесанки, а в мае переходил на укороченный вариант. Еще Андрей не стриг волосы. Иногда он оставлял их распущенными, но чаще стягивал в хвост аптекарской резинкой. Из одежды Ройтберг предпочитал черный свитер, черные брюки, черное пальто, черную шляпу, черное кашне, черные валенки – ни одного светлого пятна в облике поэта было не сыскать.