Книга Я иду искать, страница 36 – Алекса Гранд

Пространство заполняет легкий теплый ветер и чувство безысходности, готовое мощным потоком обрушиться на нас и размазать.

— Нам не стоит…

Вытаскивает из себя базовый постулат, впитавшийся в подкорку, и зябко ежится, словно на улице зима и шпарит лютый мороз.

— А помнишь, кофе три в одном? На родительской кухне в пустом доме в пять утра?

Не знаю, зачем, но окунаю нас в общие воспоминания, ничуть не потускневшие за все это время. Прикипаю к маленькой родинке неправильной формы около острой ключицы, пока Лиля резко дергается и широко распахивает свои и без того огромные глазищи.

— Ты обещал, что мы всегда будем вместе и ты построишь мне дом…

Справляется с первым шоком от моих переворачивающих все вверх дном слов и даже тянет слабую улыбку. Дышит все еще рвано, все еще дрожит и не пытается притворяться, что застаревший незакрытый гештальт ни капли ее не трогает.

— А помнишь, жили так просто? Ругались-мирились. Соседей будили. Ночь напролет веселились. И заспанные мчали в аэропорт, чтобы взять билеты на первый рейс без разницы куда?

Ощутив Лилину слабину, я продолжаю выкладывать на стол запылившиеся козыри, которые берег для подобного момента. Снова перегибаюсь через сиденье, веду ладонью бережно по нежной щеке, замираю у губ и собираюсь сказать что-то поистине важное, что изменит наш нефартовый расклад, залатает кровоточащие раны, залечит царствующую под сердцем пустоту…

Не успеваю.

Дзы-ы-ынь. Заливается стандартной мелодией валяющийся где-то между креслами телефон, и в считанные секунды вышвыривает Аристову из нашего с ней блаженного вакуума.

— Возьми трубку. Тебе невеста звонит.

Перебросив волосы через плечо, холодно цедит Лиля, торопливо застегивает пуговицы своей блузки, кое-как справляется с джинсами и выскальзывает наружу, оставляя меня наедине с гнетущим раздражением и тихой тоской.

Угрюмо пялюсь в экран. В башке проносится сотня вариантов развития событий, начиная от банального игнора, заканчивая строгой отповедью. Только вот Левина не виновата в том, что у меня шарики за ролики заехали, случилось очередное помутнение рассудка и мир снова перевернулся вверх тормашками.

Так что я медленно, длинно выдыхаю и все-таки принимаю вызов, засовывая первый порыв как можно дальше.

— Да, Вик, в порядке все. Не части. Буду, да.

Чертыхнувшись, я борюсь с желанием заглушить двигатель и отправиться атаковать неприступную крепость имени Аристовой и после минуты промедления все-таки выруливаю с территории жилого комплекса. Двигаюсь максимально медленно, соблюдаю все правила дорожного движения, хоть ситуация этого и не требует, и, судя по всему, просто откладываю момент нашей с Левиной встречи.

Яркий свет фонарей заливает асфальтовое полотно, бликует в боковых зеркалах. Другие автомобили пролетают мимо на бешеной скорости и изредка сигналят, когда мое останавливающееся на положенном расстоянии от светофора транспортное средство мешает им совершить маневр.

Сейчас мне на это все глубоко наплевать. Скользя пальцами по оплетке руля и выжимая педаль тормоза, я прокручиваю приходящие на ум сценарии. Пожалуй, нужно взять паузу в отношениях с Викой до тех пор, пока я не разберусь в себе и том, что у нас с Лилей творится. Пусть живет у меня, если хочет, я найду где перекантоваться.

Обретя хрупкий внутренний баланс, я крепну в принятом решении и поднимаюсь на лифте с уже заготовленной речью, где фигурируют банальные «дело не в тебе», «я понимаю, что причиняю тебе боль, но так будет лучше для нас двоих» и «сейчас мне нужно направить энергию в другое русло». Эти отмазки стандартны и опробованы не одним поколением мужиков, только объективная реальность вносит в четкую схему свои коррективы.

— Привет, Игнат.

Викин голос звучит надтреснуто и хрипло, в прихожей царит полумрак, баночки и какие-то канцелярские принадлежности валяются на тумбочке в беспорядке. На зеркале лежит тонкий слой пыли, чего в моей не-холостяцкой квартире не случалось весьма давно, а несколько пар обуви громоздится в углу, образуя нелепую пирамиду.

И я заставляю себя внимательнее оценить окружающую обстановку и пристальнее вглядеться в прислонившуюся к дверному косяку девушку. Несмотря на темноту, замечаю приличных размеров фиолетовые круги у нее под глазами. Фиксирую влажное полотенце, притиснутое к виску.

— Ты заболела?

— Все… нормально. Просто голова немного гудит. Чай будешь?

Выговаривает также со скрипом, поправляя свободной рукой домашнюю фланелевую пижаму, и меньше всего напоминает идеальную красавицу-комсомолку-отличницу, к образу которой я так привык.

— Нет, спасибо. Не голоден.

Рублю на корню ее хозяйственные потуги и закладываю большие пальцы за ремень, не зная, куда деть руки. Казавшийся совершенным план рушится в считанные мгновения, обращаясь в прах, и я глотаю вертящиеся на языке фразы. Начать расставлять точки над i, когда ей настолько хреново, как-то совсем по-мудацки.

Все не так. Вечер этот дурацкий. Разговор, который не клеится. Да и походу вся жизнь.

— Тогда я обратно в спальню. Посидишь со мной?

Жалобные молящие интонации чугунной кувалдой ударяют под дых, и мне не остается ничего другого, кроме как выцарапать из своего нутра бледное «да» и проследовать за Левиной в комнату с задернутыми шторами и разворошенной постелью. Примоститься на край большой двуспальной кровати и умело притворяться, что в эту секунду мне до тремора в конечностях не хочется быть абсолютно в другом месте.

— Температуру мерила?

— Уже упала. Я выпила жаропонижающее.

Скрежещет Вика и стискивает зубы. Я тоже молчу, как будто в эту секунду у нас нет общих точек соприкосновения и тем, которые были бы интересны нам обоим, тоже нет.

— Тебя так долго не было… Я скучала… И контрольную завалила. Каблук на любимых туфлях сломала. С Ингой поругалась. Черная полоса какая-то…

Получаю тоскливое откровение без примеси обвинения и ощущаю себя последним уродом, в качестве решения проблемы выбравшим трусливый побег. Оттираю краешком полотенца капельки пота с высокого девичьего лба и силюсь как-то приободрить Левину, когда она меня перебивает. Устало сползает с постели, шлепает через коридор в ванную и начинает издавать булькающие звуки, прощаясь с содержимым желудка.

Возвращается спустя десять минут бледная, как полотно, изнеможенно падает на влажные простыни и прикрывает подрагивающие веки.

— Может, скорую?

— Не надо. Пройдет.

Сворачивается калачиком, подползая к моему боку, укутывается в одеяло по самый нос и через какое-то время засыпает. Я же до последней буквы отыгрываю сросшееся с моей личностью амплуа ублюдка и, не глядя на экран, отбиваю Лиле сообщение.

«Ты же понимаешь, что это только начало?».